Юность Пикассо в Париже. Гэри Ван Хаас

вставать, лежебоки, – сказал Карлос. – Одиннадцать часов, до смерти хочется есть.

      – Ладно-ладно, встаю, – пробормотал Пабло, поднялся с матраса и натянул на себя белую рубаху и широкие деревенские штаны, которые подвязал веревкой. Потом он подошел к столу, стоявшему в углу, зажег газовую горелку и стал варить кофе.

      Достав из шкафчика сыр, хлеб и нож, он протянул все это Карлосу и только тогда заметил, что его друг совершенно голый.

      – Прикрылся бы, что ли – сказал Пабло. – Вряд ли ты хочешь, чтобы нож соскользнул и покончил с твоей половой жизнью, а?

      Карлос засмеялся и обернул бедра полотенцем.

      – Эй, Пабло! Вчера вечером ты был великолепен. Истинная поэзия в движениях, художник-герой и, могу добавить, необузданный любовник.

      Пабло бросил на него косой взгляд.

      – Заткнулся бы ты…

      Карлос усмехнулся, пожал плечами и вдруг заметил один из набросков, пришпиленных к стене.

      – Эй, что это? Маэстро в поисках жанра?

      – Не твое дело…

      – Ну-ну, не кипятись! Мы же приятели, а?

      – Это зависит от твоего поведения. Так что перестань подлизываться.

      – Пабло, не сердись, – взмолился Карлос, похлопав приятеля по плечу. – Я же шучу… Ну – мир?

      – Ладно, мир. Нарежь, в конце концов, этот проклятый хлеб.

      Карлос протянул Пабло кусок черствого хлеба и немного его любимой каталонской butifarra[7].

      Пабло взял этот нехитрый завтрак и принялся жевать. По глазам его можно было понять, что он уже думает о работе. И действительно, он подошел к мольберту.

      Карлос заварил себе крепкого чая с молоком и сахаром и, взяв какой-то кусок бумаги, начал рисовать пастелью.

      – Вот что я скажу тебе, Пабло. Если мы, как художники, хотим добиться успеха, то нам нужно развивать свой уникальный стиль, который критики признают именно как наш собственный.

      – Ага, как Ван Гог, – с горечью сказал Пабло. – Никто не признавал его стиля до тех пор, пока он не сдох. Индивидуальность манеры со временем обязательно возникнет. Только это не то, о чем нужно сознательно заботиться.

      – Ясно… Ну что ж, по-моему, только поездка в Париж прочистит твои мозги. Тебе нужны стимулы – видеть других художников, отпустить на волю свой разум. Недаром Париж называют Городом Света.

      Пабло оглянулся через плечо на Карлоса.

      – И как, ты считаешь, мы в нашем положении доберемся туда?

      Карлос перестал рисовать и отложил пастель.

      – Нам помогут наши отцы. Они дадут нам денег, если мы скажем, что едем в Париж продолжать обучение.

      Пабло налил себе чаю, сел рядом с Карлосом за маленький стол и, задумавшись, стал разглядывать истрепанную карту Европы, приколотую к стене рядом с наброском портрета его матери. Он увидел, как в окно пробился яркий солнечный свет, как нежный ветерок потрепал занавески. Снова посмотрел на карту – солнечные лучи плескались в области Франции и Испании: это было похоже на знамение.

      – Город Света, говоришь? – переспросил Пабло. – А почему бы и нет?

7

Свиная колбаса (исп.).