Самсон и Надежда. Андрей Курков

не поверил Самсон.

      – Ей пальца в рот не клади, она и мягкой, как масло, может быть, и твердой, как чугун! Ты бы посмотрел! Тебе б такая жена все равно что винтовка была б! Таких даже солдаты боятся! Ты знаешь что, загляни сегодня вечером на селедку! Я и ее позову, сам присмотришься!

      Озадаченный Самсон поднялся к себе. Не разуваясь и не снимая гимназического пальто, прошелся по квартире, в которой действительно теперь было и холодно, и одиноко. Остановившись перед тремя березовыми поленьями у левой печки, тяжело вздохнул. Надо спускаться в подвал за дровами – от трех поленьев только чугунная дверца печной топки нагреется, а чтоб сама кафельная печная стенка теплой стала, поленьев штук десять надо!

      Остановился взгляд его на жестянке из-под монпансье, внутри которой коробочка из-под пудры от мышиных зубов спряталась. Взял, отнес обратно в отцовский кабинет. В ящик стола опустил. Нет еще таких мышей, которые могли бы жестянку прогрызть!

      Поменял гимназическое пальто на старую ватную отцовскую куртку и отправился в подвал за дровами.

      Глава 5

      В дверь грубо постучали, когда уже трещали вовсю березовые поленья в печке, в той, что и гостиную грела, и спальню его. А после грубого стука сразу другой, вежливый и вопросительный стук в дверь постышался.

      На пороге Самсон увидел двух красноармейцев разного роста, но приблизительно одного возраста в мятых, вроде как большего, чем надо, размера шинелях. Рядом сбоку – вдова дворника. Понял он, что первый грубый стук по двери это от них был, а второй, вежливый, – от нее. Видимо, показала, как по-городскому в двери стучать надобно.

      – Это другие, – сказала она Самсону, кивая на красноармейцев, которые уставились на него одновременно и враждебно, и смущенно. – Я им сказала, что у вас швейной машинки нету, а они не верят! Покажите им!

      – А на что вам машинка? – удивился Самсон и на всякий случай на их руки, из широких рукавов шинели выглядывающие, посмотрел. Пальцы у обоих были крестьянские, не тонкие, как у музыкантов или у портных.

      – А нам приказано, – ответил на это тот, что повыше, стараясь своему голосу грубости придать. Был он, может, одних лет с Самсоном.

      – Заходите, смотрите, – пожал плечами Самсон. – У нас дома никто не шил!

      Зашли красноармейцы в коридор, в гостиную, оглядываясь по сторонам с опаской.

      – А там? – спросил тот, что пониже, остановившись перед дверью в отцовский кабинет.

      И, не дожидаясь позволения, заглянул внутрь.

      – А зачем всю стену этими обвешали? – обернулся он к Самсону.

      – Для красоты, – просто так ответил тот. – Отец считать любил…

      – А сам он где?

      – Убили недавно.

      – На улице?

      – На улице, – подтвердил Самсон. И понял, что теперь оба красноармейца на его перебинтованную голову уставились.

      – А тебя шо, ранило? – спросил короткий.

      Самсон молча кивнул.

      – Вот тут тепло, смотри! – отвлек его тот, что подлиннее, ладонь