Вредные игрушки. Валерий Гусев

воды? – спросил заодно и Алешка.

      – Мальчики! – как-то облегченно засмеялась тетя Геля. – Это вы! Том и Гек! Как я вам рада!

      – Спасибо, и вас так же, – машинально пробормотал Алешка.

      Тетя Геля еще веселее рассмеялась и пошла в свою каюту. И легкий ночной ветер развевал ее красивые одежды.

      У трапа она вдруг остановилась, оглянулась и сказала:

      – А вам привет от вашего папы!

      И она приложила палец к губам и спустилась в пассажирский салон. Вроде как растаяла.

      Мы с Алешкой так хлопнули глазами, что, наверное, на берегу был слышен этот треск.

      Алешка покачал головой:

      – Заболела.

      А я почему-то не сказал ему о том, что расслышал последние фразы среди тети-Гелиной «таблицы умножения». Она сказала:

      – У Тома и Гека все в порядке. Славные мальчишки. Они мне здорово помогают.

      Было о чем подумать. Тетя Геля, конечно, добрая. Но, конечно, и очень странная. Даже подозрительная. И восторженная такая. Особенно когда и восторгаться-то нечем. Часто она заходила вечером в нашу каюту и просила:

      – Мальчики, я пойду на палубу, полюбуюсь луной. Луна нынче хоть и маленькая, но очень красивая, и небо ясное… – И она долго и убедительно рассказывала нам о лунной ночной красоте, будто хотела, чтобы мы ей поверили. А потом говорила: – Если Тэдди и Джекки вдруг проснутся, вы их успокойте, ладно? И иногда заглядывайте к нам, посмотрите – не раскрылись ли? Они все время одеяла сбрасывают.

      Мы, конечно, не отказывали ей в этих просьбах. Хотя иногда удивлялись: какой такой необыкновенной луной она хочет полюбоваться, если на небе и обыкновенной-то нет – все оно затянуто облаками. Да еще и легкий дождик моросит. И сперва мы не обращали внимания на эти несоответствия, но однажды…

      …Но однажды я проснулся среди ночи и услышал через тонкую стенку, как хнычут близнецы. Я зашел к ним – тети Гели опять не было. А близнецы ныли, потому что захотели пить.

      Я их напоил, они уснули. А мне что-то уже не спалось, разгулялся. И я поднялся на палубу.

      Ночь была темная. Никакой луны. Пароход молча стоял у темного причала. Оттуда слышались какие-то приглушенные звуки. Но я обратил внимание вовсе не на них. А на темную фигуру, прижавшуюся к углу надстройки.

      Это была тетя Геля. Меня она не услышала, потому что я был босиком – торопился на жалобный вой близнецов и не успел обуться. И смотрела она вовсе не в темное небо, где в одном месте желтым тусклым пятнышком угадывалась за облаками луна. Смотрела она, осторожно высунув из-за угла голову, в сторону причала. Там слышались приглушенные голоса, иногда шаги, а один раз мелькнул огонек сигареты, и кто-то сердито зашипел: «А ну загаси, дурак! Заметят».

      Я зачем-то присел за скамейкой с пожарными ведрами и продолжил наблюдение, хотя ничего интересного в том, что происходит, не видел. Пароход часто останавливался ночами у темных причалов, на него что-то грузили, всякие припасы, что-то делали и старались при этом не шуметь, чтобы не беспокоить пассажиров. А то, что кто-то кому-то запретил курить, меня тоже не удивило. Ведь почти на каждом причале