Режим гения. Распорядок дня великих людей. Мейсон Карри

еще немного перед отходом ко сну. Итак, я пишу до часу, а в шесть часов уже снова на ногах».

      «При таком количестве дел, я порой уже не знаю, стою ли я на ногах, или на голове», – писал Моцарт отцу и, в общем-то, не преувеличивал. Несколько лет спустя, явившись навестить сына, Леопольд Моцарт убедился в том, что жизнь «свободного художника» и впрямь нелегка. Он написал домой: «Я не в силах передать эту суету и беготню».

      Людвиг ван Бетховен (1770–1827)

      Бетховен вставал на рассвете и, не теряя времени, усаживался за работу. Завтракал он чашкой кофе, которую сам готовил с великим тщанием (ровно 60 бобов на чашку – он отсчитывал их поштучно, чтобы гарантировать правильную дозу). Композитор садился за рабочий стол и писал до двух или трех часов, изредка прерываясь и выходя прогуляться, что укрепляло в нем творческий дух. Вероятно, именно по этой причине в теплое время года он успевал сделать значительно больше.

      Пообедав, Бетховен отправлялся на длинную, энергичную прогулку, занимавшую почти весь остаток дня. Он клал в карман несколько листов нотной бумаги и карандаш, чтобы записывать пришедшие ему в голову музыкальные идеи. Под конец дня он заходил в трактир и читал там газеты. Вечера он проводил с друзьями или в театре, зимой предпочитал оставаться дома в одиночестве и читать. Ужинал он без особых затей – тарелкой супа и остатками обеда. Он любил есть неторопливо; ужин увенчивался кружкой пива и трубкой. По вечерам Бетховен редко занимался музыкой, и спать он ложился рано, самое позднее – в 21.00.

      Особо стоит отметить необычные омовения, к коим Бетховен питал склонность. Его ученик и секретарь Антон Шиндлер описывает эту привычку композитора в книге «Бетховен каким я его знал»:

      «Вода была главной отрадой и насущной потребностью его жизни. В этом отношении он был человеком скорее восточным, чем западным: по его мнению, Мухаммед предписал минимально необходимое человеку число омовений. Если во время утренней работы Бетховен не был одет для выхода, в своем домашнем платье он подходил к раковине и обильно поливал воду себе на руки, распевая при этом во весь голос гамму или же громко что-то мурлыча, после чего принимался бродить по комнате, тараща и выкатывая глаза, что-то записывал, а потом вновь принимался обильно лить воду и громко распевать. То были моменты глубочайшей сосредоточенности, и никому не следовало бы чинить ему в этом препятствия, однако же, как ни прискорбно, возникало два затруднения: во-первых, слуги не могли сдержать смех, отчего хозяин впадал в ярость и поносил их с таким неистовством, что еще более выставлял себя на посмешище. Во-вторых, он наживал неприятности с хозяином дома, ибо зачастую проливал столь много воды, что она сочилась сквозь пол на нижний этаж. Именно по этой причине Бетховен не пользовался популярностью в качестве жильца; пол в его комнате приходилось бетонировать, дабы вода не протекала ниже, а сам он даже не замечал лужу – этот источник вдохновения – у себя под ногами!»

      Серен Кьеркегор (1813–1855)