Милая, хорошая. Татьяна Тронина

работе… – моментально сменил он тон на более официальный. – Я ведь, душа моя, позвал тебя с тем, чтобы похвалить. Ко мне тут знающие люди подходили и говорили, что пианистка ты превосходная. Просто высший класс.

      – Спасибо.

      – Эти-то… – Он презрительно глянул вниз, на сцену. – Эти только для ног. Еще вот что…

      Халатов полез куда-то под стол, зашуршал. Потом достал журнал, развернул его перед Аленой.

      – Вот, читай… Я, между прочим, эту статью не оплачивал, это кто-то от себя.

      Алена быстро пробежала глазами по строчкам: «…виртуозная игра…», «…филигранная техника…», «…мастерство импровизации…», «…блестящая игра с публикой…», «…проведете незабываемый вечер…» «…в сочетании с превосходной кухней…».

      – Зачем ты с большой сцены ушла, а? – строго спросил Халатов.

      – Надоело, вот и ушла.

      – Ты ведь еще и умная. Я, в общем, в музыке не особенно разбираюсь, но зато другое понимаю – ты не только для себя играешь, а еще для людей. Тут ведь так и написано, про игру-то с публикой… Чтобы они, значит, не только слушали, а еще есть-пить не забывали! – довольно произнес Халатов. – Вот в чем твое главное достоинство…

      Алена молчала, глядя на остывающую перед ней кулебяку.

      – Я, конечно, не из тех, кто людям в душу лезет, но ты мне скажи – у тебя что-то случилось? Я ведь помочь могу, если что…

      – Ничего не случилось, – скучным голосом сказала Алена. – Наверное, вы правы – я просто потеряла радость жизни. А играю хорошо потому, что учили меня хорошо, а мастерство, как известно, не пропьешь… Хотя я и непьющая.

* * *

      Был второй час ночи.

      – Ну что? – спросил Николя, тщетно пытаясь поймать попутку. – Чего он тебя вызывал?

      – Так… – пожала плечами Алена. – Просто любит Халатов порисоваться. Сегодня, видимо, у него зрителей не было.

      – А…

      Они с Николя жили примерно в одном районе и, если получалось, возвращались всегда вместе. Алена – из соображений безопасности, Николя – из экономии, поскольку они скидывались на такси пополам.

      – Холодно! – поежилась она. – Господи, куда все машины подевались, а?.. Перестань, ты всех водителей распугаешь!

      Николя – высокий, тонконогий, с черными длинными волосами до плеч – принялся подпрыгивать у тротуара, выделывая ногами коленца.

      – Сама говоришь – холодно… Слушай, Алена, а сколько тебе лет? – обернувшись, вдруг спросил он с интересом.

      – Тридцать четыре, – равнодушно ответила она.

      – Ого… – присвистнул он.

      – А ты думал?

      – Я думал – меньше. Мне – двадцать три. Это что же, выходит, ты меня почти на десять лет старше?

      – Выходит, так…

      Черный асфальт блестел в свете фонарей, небо было затянуто багровыми облаками – страшными, тяжелыми, неподвижными. Алена вспомнила, что скоро Новый год, и не ощутила по этому поводу никакого энтузиазма. Прошлый Новый год она провела на редкость бездарно – съездила к родителям, получила от них нагоняй за то, что ушла из Большой Музыки, потом тридцать