Семнадцать мгновений весны (сборник). Юлиан Семенов

а вот вы ставите меня в нелепое положение. Самолюбие – как нижнее белье: его надо иметь, но не обязательно показывать.

      (Гиммлер уходит следом за фюрером.)

      Кальтенбруннер. Простите, Йодль, но нервы у всех на пределе.

      Йодль. Э, пустое…

      Кальтенбруннер. Слушайте, а если я достану тол?

      Йодль. Вы верите в чудеса?

      Кальтенбруннер. Теперь у нас все верят в чудеса.

      Йодль. Меня все-таки исключите из списка.

      Кальтенбруннер. Напрасно. Я помню, когда мы в Вене в тридцать четвертом году объявили голодовку в тюрьме, я на седьмой день явственно увидел чудо: на край моей койки сел пес. В зубах у него был кусок хлеба. Он отдал мне хлеб, и я съел его. А вскоре все кончилось, ворота тюрьмы распахнули солдаты, и меня на носилках вынесли из камеры, и люди бросали мне розы.

      Йодль. Когда в чудеса начинают верить солдаты, тогда кампанию следует считать проигранной.

      (Входят фюрер и Гиммлер.)

      Гитлер. Я всегда считал ум Гиммлера наиболее рациональным и точным из всех великих умов, которыми Провидение окружило меня!

      Гиммлер. Кальтенбруннер, каковы запасы нашего долларового фонда?

      Кальтенбруннер. Реального или тех бумаг, которые мы печатаем у себя?

      Гитлер. Меня интересуют те доллары, которые вы печатаете у себя.

      Кальтенбруннер. Долларовые запасы весьма невелики. У меня много фунтов стерлингов, апробированных нашими людьми в Лондонском банке.

      Гитлер. Вы сможете на эти фунты закупить мне тол?

      Кальтенбруннер. В Аргентине или Бразилии?

      Гитлер. Это меня не волнует! Хоть у евреев в Америке!

      Кальтенбруннер. Боюсь, что с американскими евреями будет нелегко договориться.

      Гитлер. Я всегда верю людям, лишенным юмора!

      Кальтенбруннер. Видимо, есть только один шанс: через Испанию или Португалию прощупать южноамериканские республики.

      Гиммлер. Мы сможем доставить тол в Болгарию? Под их флагами?

      Кальтенбруннер. Рейхсфюрер, вы подняли меня на смех, когда я говорил о Словакии и о договоре, существующем между нами. Я позволю себе высказать более серьезное опасение: Южная Америка – это не Словакия. Если там обнаружат мои фунты стерлингов, если разразится скандал, мы потеряем опорные базы друзей национал-социализма.

      Гиммлер. У нас есть Геббельс. Он докажет как дважды два, что все это интриги экспансионистской Америки и Англии, которые мешают нам торговать. Пусть это вас меньше всего тревожит. Пусть ваши люди договорятся с торговцами Аргентины или Чили…»

      Звено цепи

      Генерал Нойбут в личной жизни был человеком аскетичным. И это не был показной, истеричный аскетизм фюрера. Кадровый военный, человек в глубине души серьезно верующий, он хотел делить со своими солдатами хотя бы часть тех тягот, которые несла с собой война. Поэтому, приезжая в Краков, генерал останавливался не в специально содержавшемся правительственном особняке, а в офицерской