Заколдованная Элла. Гейл Карсон Ливайн

а вой не заглушался. Тогда отец выпустил меня. И приказал резким шепотом:

      – Вон отсюда. Вернешься, когда сможешь держать себя в руках.

      Впервые в жизни я была рада послушаться. И бросилась бежать. Наступила на подол тяжелого черного платья и упала. Никто не успел броситься мне на помощь, я вскочила и снова кинулась бежать – ладонь и коленка горели огнем.

      Самым большим деревом на кладбище была плакучая ива – дерево скорби. Я продралась сквозь завесу ветвей и бросилась на землю, судорожно всхлипывая.

      Все говорили, мол, я потеряла маму, но ведь мама не потерялась. Просто ее больше нет, и сколько бы я ее ни искала – в другом городе, в другой стране, в Гномьих Пещерах или в Царстве Фей, – я ее не найду.

      Мы больше никогда не поговорим, не посмеемся вместе. Не пойдем купаться в реку Люцарно. Не будем кататься по перилам, не станем дурачить Берту. Да мало ли что…

      Когда слезы иссякли, я села. Платье спереди было уже не из черного шелка, а из бурой грязи.

      Как сказала бы Мэнди, я представляла собой роскошное зрелище.

      Сколько прошло времени? Надо вернуться. Отец мне велел, и проклятие настырно тянуло меня послушаться.

      За стеной из ветвей, окружавшей мое убежище, стоял принц Чармант и читал надпись на каком-то надгробии. Я впервые в жизни видела принца вблизи. Неужели он слышал мой рев?

      Принц был всего на два года старше меня, но гораздо выше и стоял совсем как его отец – расставив ноги и сложив руки за спиной, будто на смотру, когда мимо шагала вся страна. И лицом он был похож на отца, хотя резкие черты Джеррольда во внешности сына проявлялись гораздо мягче. У обоих были рыжеватые кудри и смуглая кожа. Короля я вообще никогда не видела вблизи и не знала, есть ли у него на носу веснушки – редкость при таком цвете лица.

      – Дальний родственник, – пояснил принц, показав на надгробие. – Никогда его не любил. А твою маму я любил. – Он двинулся обратно к ее могиле.

      Надо ли мне идти за ним? Или мне полагается держаться от королевской особы на почтительном расстоянии?

      Я пошла с ним рядом, – правда, между нами могла проехать карета. Принц подошел поближе. Тут я обнаружила, что он тоже плакал, только не падал, а потому не перемазался.

      – Зови меня Чар, – вдруг сказал принц. – Меня все так называют.

      Неужели и мне можно?! Мы пошли дальше, не говоря ни слова.

      – Отец тоже называет меня Чар, – добавил принц.

      Сам король!

      – Благодарю вас, – сказала я.

      – Спасибо тебе, Чар, – поправил принц. И продолжил: – Твоя мама умела меня насмешить. Один раз на приеме советник Томас произносил речь. Он говорил, а твоя мама вертела в руках салфетку. Я наблюдал за ней, пока твой отец не смял салфетку. В руках твоей мамы из салфетки получился профиль советника с открытым ртом и выпяченным подбородком. Ну точь-в-точь Томас, только голубенький и тряпичный. Пришлось остаться без обеда – надо было убежать куда-нибудь и как следует просмеяться.

      Мы прошли уже полдороги. Начинался дождь. Вдали, у маминой могилы,