Самая темная ночь. Татьяна Корсакова

бы все-таки нашел в себе силы закричать, но в тот самый момент, как его пересушенные страхом легкие стали наполняться воздухом, а Дэн оказался на самой верхней, самой шаткой «ступеньке», распахнулась дверь, и темноту погреба прочертил яркий луч фонарика.

      – Эй, Киреев, ты что там делаешь? – послышался раздраженный голос Суворова. – А ну-ка слезай, пока шею не свернул! Что, удрать надумали, архаровцы?! – спросил он, спускаясь по лестнице. – Так пустое! Это окошко для вентиляции, а не для побегов. Я же вам, кажется, объяснял.

      – Не собирались мы убегать! – Дэн спрыгнул едва ли не с самой высокой «ступеньки», замер напротив командира.

      – А баррикады тогда зачем нагородили?

      – Чтобы воздухом дышать.

      – Чтобы воздухом дышать! – передразнил Суворов. – Не надышались еще воздухом! Ну ничего, завтра надышитесь. Я вам гарантирую! А теперь марш отсюда, чтобы глаза мои вас не видели! Завтра подъем в шесть утра.

      Снаружи было привольно, дневной зной сменила ночная прохлада. Туча огляделся в поисках недавнего гостя, никого не заметил и вздохнул наконец полной грудью.

      – Это наверняка наши «дружки», – шепнул на ухо Дэн. – Приходили проведать.

      Нет, Туча с сомнением покачал головой. Конечно, он боялся Юрика Измайлова и его друзей-отморозков, но страх, пережитый им в погребе, был особенным, никак не связанным с обычными проблемами. Только вот как объяснить это рациональному и бесстрашному Дэну?! И надо ли объяснять?..

      Они уже подходили к флигелю, когда небо далеко над лесом озарилось светом.

      – Что это? – Дэн замер, запрокинул голову, разглядывая творящееся светопреставление.

      – Это? – Суворов тоже остановился, нахмурился. – Наверное, молния.

      – Не похоже. И грома нет.

      – Может, прожектором кто-то светит? – предположил Туча. – Ну, как на праздниках…

      И в самом деле было похоже, что свет бьет столбом прямо из лесных зарослей, рассыпаясь в небе на мириады едва различимых лучиков. Только вот мерещилось в этом свете что-то странное, не похожее ни на что ранее виденное. Свет переливался всеми оттенками зеленого, опалесцировал, как любимый абсент отца. И при этом он не имел плотности, походил на сильно сгустившийся, рвущийся к ночному небу столб зеленого тумана.

      – Может, и прожектором, – согласился Суворов, но хмуриться не перестал. – А что это мы стоим? – спросил он строго. – Топаем к корпусу, пока не рассвело.

      Они были уже на крыльце флигеля, когда Туча почувствовал, что за ними наблюдают. Кто-то крался за ними от самого погреба. Ночной гость?

      – Давай, Тучников! – Суворов легонько подтолкнул его в спину, сказав в который уже раз: – Завтра вставать рано.

      Окна флигеля были черны, только в комнате командира тусклым оранжевым светом горел ночник.

      – В туалет, и спать! – велел Суворов, замирая посреди полутемного коридора. Видно, так и будет стоять, пока они не улягутся. Наблюдатель…

      Матвей и Гальяно уже спали. Вошедшие поняли это по заливистому, с переливами,