Девчонки и мода. Жаклин Уилсон

чтобы руки сами собой не потянулись к тарелке. Я представляю себя в виде бесформенной горы взбитых сливок с пупырышками клубничин, и только так мне удается сдержаться.

      Анна рассеянно потягивает свой кофе без малейшего желания доесть за Цыпой десерт. Отец без зазрения совести жадно поедает огромный кусок бананового пирога. Ему плевать, что у него на рубашке пуговицы едва не лопаются, а живот вываливается из джинсов. Хоть бы хны. Ну почему, спрашивается, такая несправедливость? Почему мужчинам позволительно так выглядеть? И при всем при этом женщины по-прежнему находят моего отца привлекательным! Молоденькая официантка в мини-юбке кокетничает с ним, пока он расплачивается по счету. Какая же она худенькая. Обтягивающий топик едва достает ей до талии, и когда она двигается, обнажается ее плоский подтянутый животик. Как она только умудряется не есть, когда вокруг столько всякой вкуснятины?

      О господи, какая же я голодная. После омлета с гренками стало даже хуже. А когда мы паркуем машину возле Трафальгарской площади и идем в Национальную галерею, мне становится совсем туго. В общем-то, я люблю картинные галереи, но там у меня всегда просыпается зверский аппетит, особенно после первых пятнадцати минут осмотра, когда меня начинает одолевать скука.

      Сегодня скука начинает одолевать меня гораздо раньше. А вот Цыпа, напротив, бодр как никогда и засыпает отца бесконечными глупыми вопросами:

      – А кто этот смешной карапуз?

      – Почему у этой тети в голубом над головой золотая тарелка?

      – У них только осел и корова, а где же свинки с курочками? Почему их тут не разводят?

      Все посетители галереи на него умиляются. Отец пускается в пространные объяснения, но Цыпа его почти не слушает. Анна гладит его по головке и поднимает повыше, чтобы он мог рассмотреть детали.

      Я делаю вид, что пришла не с ними, и брожу чуть поодаль. Созерцание картин понемногу успокаивает меня. Я долго не свожу глаз с печальной бледной женщины в зеленом бархатном платье, сидящей на полу и поглощенной чтением книги. Мне даже начинает казаться, что меня вот-вот засосет прямо в картину… Но потом я перехожу в другой зал, где Цыпа закатывает очередное представление.

      Перед картиной «Происхождение Млечного Пути» он всплескивает руками и выпучивает глаза.

      – Фу-у-у-у-у! Какая бесстыдная тетя, да? – голосит он.

      Я тяжко вздыхаю. Анна молчит. Отец терпеливо объясняет Цыпе, что она вовсе не бесстыдная, тем более что это картина великого художника, иллюстрирующая прекрасный древний миф.

      – А я все-таки думаю, что она бесстыдная, – настаивает Цыпа. – Скажи, Элли, она ведь бесстыдная?

      По правде говоря, эта картина меня тоже порядком смущает, но я напускаю на себя важный вид и отвечаю:

      – Ты еще слишком мал, чтобы оценить истинно великое произведение искусства.

      – Ничего подобного. Я люблю искусство. Но эта картина точно бесстыдная. У этой тети отвислые складки, прямо как у тебя.

      Я знаю, что он имеет в виду всего лишь женскую грудь, не важно, какого она размера. Но от