Случайный трофей Ренцо. Екатерина Бакулина

е, все ребра видны. Руки растянуты между прутьями клетки, привязаны и запястья содраны до кости. Глаза закрыты. Клетка маленькая, здесь невозможно ни встать в полный рост, ни лечь. Тони боится ее даже сейчас.

      Дикая и почти безумная, как говорили, животное, а не человек.

      Но Ренцо видел больше.

      Он видел отчаянье и ненависть в ее огромных глазах, но не безумие. И не страх. Решимость.

      Видел, как она пела песню ветру.

      Гарпия была джийнаркой, чистокровной. Тех самых чистых и древних кровей – рыжая и золотоглазая. Дурная кровь, как говорили. Но это значило, что свободу она ценила превыше всего, превыше жизни. Силой ее не укротить.

      Да и не Гарпия… но как звали девчонку на самом деле, Ренцо не знал.

      Зачем она ему – не знал тоже.

      Знал лишь, что рабыня-джийнарка – большая ценность, если найти к ней подход.

      Через неделю они будут дома… бог ты мой, спустя пять лет! На виноградники ее отправить? Если выживет. А там будет видно…

      – Забирай ее! – Тони смеялся, сложив на животе толстые мягкие руки. – С клеткой ведь возьмешь? Я за клетку прошу не дорого, всего полторы тысячи лир, только для тебя, трибун. Бери, не обеднеешь.

      – За девчонку ты заплатил сотню.

      – Девчонку я отдаю тебе даром. Она твоя. Но хорошая крепкая клетка и спокойный сон – стоят дороже.

      – За полторы тысячи можно купить хорошо обученного раба.

      – Ты торгуешься, трибун? – Тони довольно и жадно ухмылялся.

      – Нет, – сказал Ренцо, – не торгуюсь. Я возьму ее так. Открывай.

      Тони помрачнел, потер шею, где отчетливо виднелся след от зубов.

      – Не шути, трибун! Если тебе надоело жить, то мне еще не надоело. Она убьет сначала тебя, потом… Я отдам тебе клетку за тысячу.

      Ренцо покачал головой.

      – Мне не нужна клетка.

      – Восемьсот!

      – Ты теряешь хватку, Тони. Открывай.

      – Э-ээ, хитрый Лоренцо! – Тони вновь неуверенно засмеялся, погрозил пальцем. – Я знаю, чего ты хочешь! Ты хочешь, чтобы я подарил тебе клетку так?! Думаешь, я испугаюсь настолько, что сделаю это? Нет. Восемьсот и точка!

      Ренцо подошел и остановился у двери, давая понять, что пустые разговоры ему не интересны.

      Тони нервничал.

      – Семьсот пятьдесят, трибун! Только для тебя. И мои парни сами отнесут клетку к твоему шатру.

      Ренцо протянул руку, ожидая ключ. Видел, как девчонка в клетке вздрогнула и чуть вытянулась, прислушиваясь, не открывая глаз.

      – Что ты будешь с ней делать, трибун?

      – Ты не знаешь, что делать с женщинами? Ты евнух, Тони?

      Нет, Ренцо собирался сделать несколько иное, но объяснять сейчас бесполезно. Так проще.

      Тони поджал губы, почти обиженно.

      – С ней? Она отгрызет тебе яйца, трибун. И придется искать нового командира.

      – Не придется, мы уже дома. А ты хочешь на это посмотреть? – поинтересовался он. – Давай ключи. Иначе я позову кузнеца и сломаю замок.

      В конце концов, Тони сдался.

      Чтобы пролезть внутрь, Ренцо пришлось пригнуться.

      – Эй! – тихо позвал он. – Я заберу тебя.

      Во что он ввязывается?

      Девчонка не шелохнулась. Она почти висела на руках, ее держали только веревки, а ноги не держали вовсе. Тощая. Едва наметившиеся бугорки девичьей груди и впалый живот. Ребро сломано, или, по крайней мере, трещина в нем – бок посинел и припух. Разбитые губы, кровь запеклась.

      – Я заберу тебя, – тихо повторил Ренцо по-джийнарски.

      Он был уверен, что девчонка сносно понимает и илойский язык, но сейчас будет правильно говорить с ней именно так, скорее отклик.

      Она не ожидала и не поверила, распахнула глаза разом. Огромные, золотые глаза на пол лица. И жгучая ненависть в них… и лишь в самой глубине, на дне, капелька удивления.

      – Ты ведь меня понимаешь? – сказал Ренцо по-джийнарски. – Теперь ты принадлежишь мне. Сейчас я заберу тебя с собой. Перережу веревки.

      Нельзя сказать, что он знал язык в совершенстве, но за пять лет успеваешь выучить многое. Объясниться, по крайней мере, в состоянии.

      Медленно достал нож, без резких движений. Не стоит пугать, если хочешь добиться понимания.

      Стоять, согнувшись, было неудобно.

      – Сначала я освобожу одну руку, – тихо сказал он. – Вот так… Теперь другую.

      Ее правая рука бессильно повисла плетью, но лишь на пару мгновений. Гарпия почувствовала свободу. Еще мгновение, и она бросилась вперед, что есть силы вцепившись ногтями и зубами в руку Ренцо, державшую нож. Ему стоило усилий не дернуться и не ударить ее, только замереть, пережидая.

      Девчонка яростно зарычала, вгрызаясь сильнее, со всей ненавистью. Ренцо стиснул зубы – от пальцев до самого плеча пронзило острой болью. Вдох-выдох. Надолго ее сил не