Христианская гармония духа. Н. Н. Неплюев

иглы, узкая трава, и тонко изрезанный перистый тысячелиственник, и широкие тусклые листья лапушника, и блестящие, как лаком покрытые, двойни просвирняка, а над ними роскошное кружево высокого папоротника. Там и сям разбросаны яркие – красные, желтые, лиловые – цветочки; вот и снежно-белые душистые колокольчики ландыша; там еще более душистые, причудливые, изжелта-белые цветки лесной фиалки; а солнце, пробиваясь сквозь листву нависших ветвей, усеяло дивный ковер яркими круглыми пятнами.

      По сторонам тропинки, меж тонких стволов высоких сосен пышно разросся орешник, а сверху, сквозь зеленый свод, кое-где виднеется воздушная синева далекого неба.

      А вечером, как волшебно прекрасен становится лес, весь пронизанный косо скользящими лучами заходящего солнца! Один за другим потухают лучи; все выше и выше растет темнота; еще блестят высоко в небе верхушки, да пылает на западе сквозь почерневшие стволы багровое полымя.

      Но вот воцарилась полная тьма; жутко становится запоздалому путнику среди величавой тишины заснувшего леса.

      Зашелестели листья; пронесся таинственный шорох, пронесся и замер где-то далеко. Опять зашелестели листья сильнее прежнего. Как тревога пошла по лесной чаще; закачались высокие сосны, заходили их вершины, как волны бурного моря; как крик испуга, пронесся по лесу пронзительный свист налетевшего ветра; глухим раскатом пронесся звук далекого грома, и забушевала неистовая буря. Грохочет гром, трещат, ломаясь, высокие сосны, а могучий лес, как страждущий дух, скрежещет, и стонет, и рвется куда-то, зачем-то.

      И в тихой красе прекрасного летнего утра, и в грозную пору бушующей бури величаво таинственен лес-исполин.

      Кто жил среди леса, кто прислушивался к его голосам, у того сохранится глубоко в душе величавое чувство и светится в задумчивом взоре запавшая мысль.

      И Сергей, и Коля родились в лесу, отец их служил лесником у моего отца.

      Сергей дольше пробыл в лесу, чем Коля, да и старше брата, лучше мог понимать; оттого, быть может, и теплится его взор так спокойно, иногда почти строго. У Коли взор веселее, да ласковый такой, как будто он видел больше ясных солнечных дней, а Серега наслушался страшного голоса бури.

      Как умер их отец Павел, поступила вдова его Фекла хлебопекаркой в Свесу на заводы; и попали Сергей с Колей из лесного одиночества в самый разгар шумной фабричной жизни.

      И взрослому человеку трудно прожить, не переняв многое от людей, его окружающих; а ребенок что воск мягкий, все, что он видит и слышит, на нем отпечатлеется.

      У фабричных рабочих мало чего хорошего перенять можно; не хочу я их обвинять, может, они в том и мало виноваты, да так уж жизнь их сложилась. Целую неделю работает фабричный, кроме машины своей ничего не знает; вот и хочется ему развернуться в свободный день, повеселиться. А веселие у него какое! Принарядится да и в кабак; что заработал на неделе, в кабаке и оставит; а пьяный человек что бессмысленное животное, и кончается праздник вместо веселия руготнею да дракою. Так все они к этому привыкли,