Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка. Александр Сапаров

в высокий терем, а затем нас по узким лестницам провели в маленькую комнату. В комнате было душно и жутко воняло. На кровати лежал очень полный старик, по грудь закрытый покрывалом. Рядом с ним стояли какой то мужчина в европейском костюме и воевода.

      Последний с изумлением посмотрел на меня:

      – Это что, Мефодьич, твой лекаришка, что ли? Ты бы еще ребенка сюда приволок.

      Кирилл Мефодьич насупился:

      – Ты, Поликарп Кузьмич, язык-то придержи, если бы не этот лекаришка, может, меня и в живых сейчас не было бы.

      – Да ладно, не обижайся, расстроен я сильно. Вот дядька мой захворал, месяц еле дышал, а вчерась вообще слег.

      – Так, я смотрю, у тебя лекарь немец, чего ты меня позвал?

      – Да понимаешь, молва прошла, что есть у тебя чудо-лекарь, только посмотрит, и уже легче становится.

      – Поликарп Кузьмич, да бабьи это пересуды все. Ну сам посуди. Ты муж опытный, какие такие взгляды? Парня бабка-знахарка в лесу натаскала, как собаку. Вот он и лечит, но не взглядом, а руками и молитвой. Так, а немец-то что же, не помог?

      – Да он серебро аккуратно берет, какие-то пилюли дает, вот кровь вчера пускал, а дядьке все хуже, я уже думаю, может, попа звать. Но сам знаешь, утопающий и за соломинку хватается, а дядька для меня не последний человек.

      – Ну, Данила, давай, смотри болящего, – обратился ко мне Кирилл Мефодьевич.

      Но тут вперед выступил европеец:

      – Это есть что такое, малчишк лечить больной? Это есть нонсенс, толко в варварская Московия я видеть это. Я есть врач, закончить Болонский юниверситет, а тут знахар из лес. У вашего больной есть истечений желчи в легкие, и мозговая жидкость ушла в селезенка, необходимо пускат кровь и клизма ставить.

      Но воевода грубо сказал:

      – Помолчи, схизматик, когда православные говорят, ты уже месяц вокруг ходишь, серебра немерено выудил, а дядьке все хуже, толку нет от тебя.

      Немец обиженно поджал губы и отступил в сторону.

      Я подошел к кровати и откинул одеяло. На меня пахнуло запахом немытого тела и мочой.

      Передо мной лежал крупный костистый мужчина, который тяжело и часто дышал, ноги его были отечны до колен, да и лицо также отекло со стороны правой щеки, которой он лежал на подушке. Я взял его за руку, чтобы прощупать пульс, и немец презрительно фыркнул. Не обращая внимания на фырканье, продолжил осмотр. Пульс был очень частый (наверно, больше ста ударов в минуту), слабого наполнения, но ритмичный. Я под возмущенное фырканье немца прослушал ухом легкие и сердце. Когда же перкутировал границы сердца, лекарь, кажется, все-таки понял, что я делаю, и заинтересованно приблизился ко мне. Я же пропальпировал живот. М-да, печень, как я и ожидал, оказалась почти в малом тазу.

      – Кирилл Мефодьевич, мне можно с воеводой поговорить? – спросил на всякий случай боярина.

      Он кинул взгляд на воеводу, а тот махнул рукой:

      – Пущай спрашивает.

      – Поликарп Кузьмич, а сколько лет вашему дядьке?

      – Так шестьдесят шесть уж было.

      – А