Страна сосны и оливы, или Неприметные прелести Святой земли. Исраэль Шамир

рассказывает, что через его руки проходили предложения о мире и переговорах от Ясира Арафата в 1968 году – израильское правительство отказалось вести переговоры с «бандитом». Предлагал мир Анвар Садат в 1970 году – Израиль пренебрег этим предложением и только после Войны Судного дня (Иом-кипур) 1973 года пошел на уступки. Ливийский лидер Каддафи просил встречи в любом месте – израильтяне предложение отклонили. Личный посол короля Саудовской Аравии прилетал в Израиль – министр иностранных дел не счел возможным его принять. «Израильское общество не хотело мира», – заключает Ситон в своей книге «Упущенные возможности». Точнее, мира не хочет израильская военная элита.

      Израильское общество любит свою армию. Премьер-министры Израиля – генералы в отставке, как и министры. Генералы стоят во главе больших компаний. В правительстве Эхуда Барака было шесть генералов. Министр культуры – генерал, который в жизни не был в театре или был раз, в Вене, но не помнил, что видел или слышал. Министр туризма – генерал, который сумел запороть даже празднование миллениума. Министр транспорта – генерал, при котором пробки стали еще длиннее. Премьер тоже генерал. Впрочем, в Израиле не было хороших премьеров, военных или штатских.

      Армия – горб Израиля. Не знаю, есть ли средство от горба, кроме могилы. Один человек сказал как-то горбатому мудрецу Гевиа бен Пасисе: «Я тебе таких пинков отвешу, что выпрямлю, как струну». Гевиа ответил ему: «Значит, ты станешь великим врачевателем и сможешь брать солидную мзду»[7]. Когда-то я гордился своими красными ботинками и красным беретом парашютиста, гордился участием в войнах. Сегодня я отношусь с симпатией к тем, кто увиливает от воинской службы: молодым религиозным евреям, русским иммигрантам, нежным детям Тель-Авива. Если бы в Израиле была народная армия, если бы генералы получали жалованье, равное зарплате квалифицированного рабочего, мир, я уверен, уже был бы заключен.

      И не только армии не было в счастливые годы племенной вольницы. Не было тюрем и полиции. Если обывателю трудно представить себе общество без регулярной армии, то уж без тюрьмы – просто невозможно. Тем не менее обычное право Торы не знало таких странных и жестоких наказаний, как тюремное заключение. Тюрьмы не может быть без тюремщиков, полиции, центральной власти. Но виноградари и пастухи Нагорья не хотели быть тюремщиками и не могли содержать преступников. Они тратили силы не на строительство тюрем, но на посадку новых оливковых деревьев, разработку источников и оросительных систем.

      Люди не были ангелами и тогда. За преступление – а таковые случались – провинившийся платил добром либо жизнью или бежал в города-убежища. Тора установила несколько городов, где мог укрыться совершивший неумышленное убийство и где его не достала бы рука мстителя. В наши дни либералы борются повсеместно против смертной казни, принимая тюремное заключение за цивилизованную меру наказания. Смертная казнь представляется им варварским обычаем. Никого

7

Талмуд, трактат Сангедрин 11.