.

Оттоманы селили верных им черкесов на границах империи. Ассирийцы держались в тех же пределах: после покорения Израильского царства они переселили его знать, ученых людей и ремесленников в месопотамские колонии. Но в целом этнический состав Северного Нагорья вряд ли существенно изменился. Лишь несколько тысяч из сотен тысяч были «уведены в плен», депортированы. Согласно местной традиции, они были вскоре возвращены.

      Их южные соседи, жители Иудеи, не сомневались, что к северу от их границ живут те же израильтяне. Во времена царя Хезекии (Езекии), уже после падения Севера, они звали северян к поклонению в Иерусалимском храме (2 Хрон. 30:10), не считая их иноземцами. Со временем на территории бывшего Израильского царства сложилась своя вера, которая порядком отличалась от иудейской, а население стало называться «самарянами» (или «самаритянами» – это «т» пришло в русский язык из греческого), по названию их столицы Самарии. Так русских называли «московитами». Когда-то все население Северного Нагорья было самарянским, но со временем и оно в основном перешло в ислам. Этот процесс шел медленно и завершился к XVIII веку. Самарянами по вере остались лишь члены семей священников.

      К этой маленькой секте принадлежит около пятисот человек. Их можно повстречать в Наблусе, в квартале Сумара, и на вершине священной для них горы Гаризим. Другая колония самарян есть в Холоне, среди рижских и виленских евреев. Они гордятся своим историческим прошлым и охотно рассказывают, что Зеленая мечеть Наблуса была когда-то самарянской синагогой. Рядом с ней, в касбе, самаряне жили до недавних времен, но несколько лет назад они вышли из касбы и поселились в западной части города, в квартале Сумара, в зеленом, застроенном виллами пригороде Рафидие. В Сумаре они живут дверь в дверь, окно в окно, образуя нечто вроде обширной касбы. Войти внутрь можно через ворота синагоги. За ними открывается лабиринт переулков в два метра шириной между вполне современными двух-трехэтажными домами.

      Самарянская синагога похожа на мечеть, и богослужение напоминает мусульманское (как еврейское богослужение в Стокгольме похоже на богослужение в лютеранской кирхе). Мы встречали субботу у самарян в Рафидие. Мужчины в красных фесках сидели на молитвенных ковриках, скрестив ноги по-турецки и обратив лица к молитвенной нише – не то к священной горе Гаризим, не то к Мекке. В нише лицом к молящимся сидел хазан (кантор), но все пели в один голос молитву, ничуть не напоминавшую о Вильне и Амстердаме. Время от времени падали ниц, как поступают мусульмане ежедневно и евреи в Иом-кипур.

      Мне было приятно сидеть меж ними в этой мечетеобразной синагоге: «туземные евреи» (как называют их наблусцы) были недостающим звеном между мной и палестинцами, дружелюбным Ближним Востоком. Ведь религия обычно отделяет сидящих на полу и носящих чалму от сидящих на стульях и носящих шляпы. Здесь и теологически было что-то связующее меня и Наблус.

      Самаряне считают себя прямыми потомками древнего Израиля, порвавшими