Обреченный рыцарь. Андрей Чернецов

еще в ее памяти сохранилась картина, когда почтенный Эргион Ушбар (так звали толстяка), возглавлявший посольство Тартесса в Дельфах, требовал от жрецов заключить их с сестрой под стражу и выдать юного царя‑беглеца Кара (между прочим, своего воспитанника) на суд Аргантония.

      Солиды она отдала во «вдовью казну» легиона. Туда же думала пожертвовать и украшения, да муж как увидал их, прямо ахнул – среди этих побрякушек, оказывается, были и штучки древней тартесской работы, созданные по образцам времен Атлантиды.

      Чуть не на коленях уговорил жену оставить цацки, и при каждом удобном случае заставлял цеплять на себя.

      Хорошо хоть не требовал носить ритуальное кольцо для носа жриц тамошней богини… как ее там? Ладно, неважно.

      Но все остальное – святое дело.

      Словно гордость мужчины не в жене, а в том, что на ней надето! Право слово, как будто не поэт, а торгаш.

      Вот на вчерашней вечеринке у Публия Трималхиона, уже месяц праздновавшего удачное избавление от уголовной ответственности за измену престолу (по слухам, стоившее банкиру чуть ли не половины его немаленького состояния), она сидела в шелковой тунике и в дурацком тартесском ожерелье, напоминающем золотой ошейник, слушала разговоры гостей про цены на вино и оливковое масло да комплименты мужчин с сально блестящими глазками. Для вида, правда, говорили – какие прекрасные стихи пишет ее муж и как они гордятся, что столь замечательный служитель муз живет в их городе.

      Да, вот еще проблема – Стир. Вернее, его стихи.

      Писал бы эти… элегии или гекзаметры. Ну, на худой конец – песни про пиратов и веселых девиц.

      Так нет же – пробило вдруг ее муженька на сатиры с политическим подтекстом.

      Взбрела ему в голову чушь несусветная. Дескать, нелады у них в державе. Оттого вся история с Арторием и Мерланиусом и стала возможной.

      Писал он, конечно, без оскорбления величества и покушения на отеческих богов – в этом смысле жители аллеманских провинций выдрессированы как следует. Чувство самосохранения им еще Атаульф Клавдий Безумный привил.

      Но вот все остальное…

      Вот на вчерашнем пиру он, встав на стол, хотя вроде и выпил мало, прочел очередные стишки:

      В Империи немного света,

      Царят в ней деньги и чины.

      В Империи мечта поэта –

      Наесться вдоволь ветчины.

      Мне за Империю не стыдно…

      Дальше Орландина не помнила – тем более собравшиеся дружно зааплодировали, наперебой восхваляя творца и при этом многозначительно ухмыляясь.

      Еще бы – в Сераписе каждый третий патриций и по сию пору не против, чтобы Арторий сел на александрийский трон.

      В общем, с пира она ушла злая, да еще и чуть не разругавшись со Старом.

      К тому ж девушку жутко злило, что весь вечер на ее законного мужа пялилась, подмигивая, эта похотливая купчиха Диана Винценгеторикс, вызывая труднопреодолимое желание запустить в нее блюдом или тарелкой.

      Да у них в Солдатской слободке начни