Сердце из стекла. Анна Цой

в том случае, если совсем его замучаешь. А мы вообще его ни разу не видели! Так к чему паника?

      – Если вы решились на абордаж, значит у вас есть решение, – продолжила мама.

      Вольтер:

      – Оно есть.

      Мама закатила глаза. Даже у меня появилось чувство разговора с броненосцем.

      – Да. Потому предлагаю оставить все разногласия за бортом, – дополнил отец, взглянув на меня.

      «Они собрались выбросить меня за борт?» пронеслось у меня в голове.

      Я хмыкнула.

      – Не понимаю, о чем вы, – отстраненно сказала я и вновь отвернулась.

      Как бы не были правы все они, но попирать свои решения я не планировала.

      – Скажи еще, что ни с кем не собираешься враждовать, – съехидничала бабуля.

      – Так и есть, – я повернула голову в ее сторону и оглядела беловолосую ухмыляющуюся женщину.

      Над столом раздался его хмык.

      – Лесси… – мама потерла межбровную складку.

      Но что она могла сказать в ответ на мои слова? Что я не права? Или же поступаю глупо? Возможно мои слова таковыми и были, однако, если бы мне дали этот выбор еще раз, я спрыгнула бы с обрыва сама.

      Потому продолжила, не обращаясь ни к кому и ко всем одновременно:

      – Игнорирование нельзя принимать за вражду! – подняла ладони в примиряющем жесте, – потому я просто не буду с ним разговаривать!

      Очередной хмык, затерявшийся в тяжелом вздохе отца.

      – Напугала ежа задним местом, – бабушка не была настолько сдержанной.

      Следующую минуту все молчали, обдумывая каждый свое или же все одно – я не могла читать мысли по лицу. В отличие от некоторых, от которых предусмотрительно отгородилась при выходе из каюты.

      – Прости, Вильгельм, – тишину нарушила мама, – у нас не было времени на раздумья. И тем более на прощание.

      Папа сдержанно кивнул, принимая ее ответ.

      – И еще, – продолжила Рая, – ваша стая не будет покидать пределы вашего же корабля, Лорд Вольтер.

      Звучало это больше как просьба, чем требование, однако Князь так не считал, потому ответил с очередной усмешкой:

      – Они не кусаются.

      «В отличие от некоторых» почти добавила я.

      – Я прошу не для себя, – мама перевела взгляд на скуксившуюся меня.

      Мой жест она расценила как опасения или же неприязнь. Что ж, так было даже лучше.

      – Я понял, – произнес Вольтер, вновь в упор смотря на меня.

      Первым поднялся Вильгельм, слегка хмурый и чем-то недовольный. За ним это сделали я, Вольтер и мама.

      – Алиса, задержись, – остановила меня бабушка, когда я была на пол пути, – ты же, Риайя, можешь идти. У тебя явно есть дела поважнее.

      Я улыбнулась напрягшейся маме и села обратно.

      Риайя? Так ее называл Александр Вольтер в первом видении. И это особенно бросилось в глаза, однако первой моей мыслью было то, что это искажение от акцента. Видимо нет.

      – Прости, что сразу не догадалась рассказать тебе это, – произнесла бабушка, когда мы с ней остались один на один, – дело в том, что я не могла догадаться сама,