.

тебе? – спросила Витория, понимая, что могла опять чего-нибудь упустить.

      – Я могу спросить?

      «Ты уже спрашиваешь!» – раздраженно подумала Витория, все еще злясь на себя, но строго ответила:

      – Спроси.

      – Вы оставите меня при себе?

      – Конечно, оставлю! – совсем зло, ответила будущая демоноборка.

      Раб вдруг склонился к полу, подложив под лоб свои ладошки. Решив, что сейчас начнутся идиотские благодарности, Витория заранее закатила глаза, но раб ее удивил.

      – Если вы меня оставите, умоляю вас, лучше запретите мне говорить, – сказал он внезапно. – Вам не будет нравится то, что я говорю, и вы будете злиться. Я и так вам не нужен, а если буду еще и раздражать, то шансов выжить у меня не останется.

      Витория ошарашенно моргнула, поражаясь такой логике, а как на нее реагировать, не знала. В ее мире у рабов нет логики, только приказы. К таким крушениям реальности после похорон отца она была совершенно не готова.

      – Если хватает воли для того, чтобы болтать, хватит и на то, чтобы это контролировать, – строго ответила она, просто чтобы пресечь дальнейшие разговоры и получить возможность все обдумать без раба рядом.

      Только он то ли не понял намека, то ли намеков не понимал вовсе. Поднял на нее умоляющие глаза, скривился и прошептал:

      – Шутите? После ста лет молчания и контролировать, я же…

      Он осекся, опустил голову и произнес.

      – Я уже говорю то, что вам не нравится.

      Витория нахмурилась. Сам факт этого разговора ее злил. Своих эмоций она решила не скрывать и четко заявила:

      – Мои приказы не должны обсуждаться!

      Раб посмотрел на нее испуганно, тут же закрыл рот и снова коснулся лбом сложенных на полу ладошек.

      – Да, госпожа, – ответил он тихо уже в таком положении.

      Витория же строго продолжала:

      – А теперь встал и ушел к себе, я и так потратила на тебя много времени.

      Экатор робко посмотрел на нее, хотел, видимо, что-то сказать, но только поджал губы, встал осторожно, но не выражая никакого недовольства, и шагнул к двери, только тут Витория внезапно вспомнила, почему вспылила, и остановила его:

      – Постой, а что это за придурковатое кивание было, когда я сказала о твоем мире?

      Экатор обернулся и на лице у него появилась самая настоящая обида, словно все что было до являлось нормальным, а теперь она его оскорбила своим вопросом.

      – Почему придурковатое? – очень тихо спросил раб, глядя на нее огромными обиженными глазами ребенка, у которого отобрали конфеты.

      – Рабы ничего не помнят о своей родине, – безапелляционно заявила Витория.

      Красные глаза Экатора округлились.

      – Вы не читали мои документы? – спросил он с ужасом.

      Витория только глаза прикрыла, понимая, что теперь всю степень ее невежества понял даже раб, но к столу шагнула, чтобы посмотреть на бумаги.

      «Призван в возрасте пятнадцати лет», – гласила соответствующая графа и заставляла