Папа сожрал меня, мать извела меня. Сказки на новый лад. Джон Апдайк

в ней был, все внизу на земле засыпал так, что стало еще больше пыли.

      Сплошь да еще.

      Пыль глотала пыль, и скоро в тучище той одна пыль и осталася. Да еще грязюка-мазня.

      И вся земля истерлася.

      Земля вся истерлася. Вся в воздух превратилася. И мы ею сопели.

      А земля-то, набилася нам в дыхалку, как еда в брюхо, но они-то порожние были, брюхи наши, хоть и жрали мы землю. И жрали-то мы землю всю дорогу, пока та вверх лилася.

      Джек-то, он все папаню хоронил.

      Джек все хоронил папаню, а земля-то вверх лилася.

      Никто на земле не работал. Никто.

      Мы пахали, а борозды плашмя ложилися. Мы сажали, а семена-то, они все выдувалися. И чего мотыжить-то, коли пыльный ветер да пыльная туча всю землю-то начисто вылизали, что ни семечка.

      Джек-то, он все хоронил папаню.

      На ветру-то на пыльном, Джек-то все хоронил папаню.

      Джек-то, он рыл ему яму, закатывал туда папаню, в саване евойном, в яму.

      А как давай Джек в яму кидать комья-то, а они с лопаты у него – да в дым, покуда кидает он их, чтоб яму-то закопать.

      Целое черпало земли все в дым ушло, а он-то в яму ее хотел, где папаня его, в саване евойном, в яме.

      Джек-то под конец песчаные края ямины собирал на края той ямы, чтоб яму-то зарыть.

      Джек-то, он пыль ногами подгреб да в яму ее, чтоб от ветра убрать, чтоб земля под землю, чтоб от пыльного ветра, потому как даже пыльную пыль всю пыльным ветром сдуло.

      Под конец он прикрыл вроде той пыльной пылью тело папани своего, завернутого в клятый саван евойный.

      Джек-то, он сел сверху в пыль, какую в яму намел, но не передохнуть чтоб, а чтоб пыль-то удержать на месте, чтоб не сдуло опять.

      Но пыль-то, ее опять сдуло.

      Он глядел, как ее кольцами, пыльную пыль, потащило прям из-под него, где он сидел.

      И Джек-то, он сам в яму, какую выкопал, и просел, когда пыль пыльную из-под него выдуло, прям где он сидел на ней, выдуло пыльным ветром.

      Не успел глазом моргнуть, Джек-то, как весь в яме был, весь ушел в нее, с папаней в саване евойном. Токмо ямы там и не было вовсе.

      Джек-то, он встает и давай рыть другую яму, чтоб папаню-то похоронить, папаню его в саване клятом, а тот лежит кучей на земле ползучей у его ног-то.

      Сколько-то оно вот так.

      А тут как раз корова-то пегая, она совсем пересохла.

      Пегая корова-то, вся пересохла начисто.

      Джек-то, он и не удивился вовсе.

      Джек-то, он кормил пегую деревяхами из сарая, красными досками обшивочными, краску с них всю пыльным ветром ободрало да выгладило.

      Джек-то, он вернулся и давай мять вымя ей, чтоб пегая выдоила чего. Пегая корова-то, она все жевала да жевала старое дерево с сарая, покуда Джек назади все тужился чего с нее выжать, чтоб выдоилося.

      Джек-то, он слюну выгнал, чтоб на руки поплевать, чтоб телке вымя помять, чтоб, может, выдоилося чего.

      Та, пока не выдохлася вовсе, дала всего-то полкружки оловянной склизких сливок.

      Чтоб добыть их, Джек все четыре дойки подергал, чтоб те полкружки оловянной склизких сливок из пегой коровы выжать, а Джек-то мял ей тощее вымя, чтоб выдоилося чего.

      Пегая корова-то, она жрала вершки, что торчали, от занесенных проволочных заборов.

      Штакетник-то и сетка проволочная, они пыль из ветра вышибали, и все их пылью-то и занесло.

      Пегая корова-то, макушки заборов жрала и все скрепы раскачала.

      Пегая корова-то, она ржу всю слизала с проволоки. Язычищем-то, сталбыть, своим всю ржу с проволоки слизала.

      Джек-то, он нашел где-то магнитище. Он, стал-быть, нашел такой магнитище и корове-то пегой и скормил.

      Магнитище-то, он застрял у нее в зобу.

      Тот магнитище у нее в зобу-то, он все железяки, какие пегая корова съела, притягивает.

      Тот магнитище-то, добра от него никакого.

      Тот магнитище-то, добра от него никакого совсем, потому как пегая корова вся высохла до кости.

      Пегая корова-то, напрочь перестала доиться.

      Пегая корова-то, напрочь перестала доиться, перестала молоко давать, даже и чахлого плевка мутного молока.

      Джека маманя-то, она говорит Джеку, чтоб вел корову пегую в город.

      Джек, Джекова маманя говорит, тащи эту коровищу недойную в город.

      Хоть цену дадут, говорит Джекова маманя, за чахлое мясо ейное, хоть что-то.

      Джекова маманя говорит, пегой-то коровы шкуру уже ветром задубило. Шкура ейная, говорит, вся потасканая уже. Рога у ней и копыта все постерлись из-за этого пыльного ветра, начисто шкуру он ей всю истрепал.

      А еще столько в ней барахла всякого, Джекова маманя говорит.

      Джекова маманя-то, она и говорит ему, продай барахло всякое, какое после забоя останется, от коровы этой пегой.

      Джек-то, он говорит, ну да.

      А