Туманность карапетов. Михаил Стрельцов

словами: «Вот, оказывается, какая у меня есть сестра!»

      Но я – это наследственное – тоже не растерялся и пошёл навстречу со словами: «Как хорошо, что мы оказались однофамильцами!»

      Был ли мальчик?

      Одного мальчика как-то не взяли. Сразу. Из роддома. Он какое-то время ныкался по углам кладовых, питался абортированными эмбрионами, а когда чуть подрос, стал питаться пьяным акушером. Когда тот кончился, мальчик уже заметно возмужал, надел его халатик и шапочку и сам стал работать акушером. Сказав остальным, что был в отпуске.

      Коротко о погоде

      Сегодня играли с ливнем в догоняшки. Он догонял. Вышел с работы поздненько – чуть влажно от дневного дождя. Дошёл до остановки – и валом вода, а тут трамвайчик! В него – едем, впереди дождя нет, сзади льёт. Как только накрыло, трамвай повернул – опять как в раю. Вышел же когда – дождепад погнался за трамваем, а я – по сухому до дома. И у подъезда уже настиг, подлец. Но я пик-пик ключом в замочек и уже из подъезда ему язык показал.

      Звонок

      Позвонил сегодня Путин, спрашивает:

      – Ну как ты там, Мишк?

      – Нормально, – говорю, – Олег. Выздоравливаю. Погода только дрянь…

      А вы чего думали: Олегов Путиных не бывает, что ли? Мы, например, с ним в одном классе учились.

      Правда, если кто мой телефонный справочник листает, озадачивается слегка…

      Чёчка

      Возможно, это рассказ такой. Дело в том, что давно, но я тоже был маленьким и принялся ходить в детский садик. Не то чтобы сам этого хотел, но как-то вот пришлось. До этого ходил в свой детский садик, но он закрылся на ремонт. Уже было порадовался летом, что отменилось, но нет – с сентября до следующего лета пришлось оттрубить в другом. Он, правда, тоже потом закрылся и стал отделением пенсионного фонда. Но это случилось намного позже, уже на рубеже веков.

      А тогда пришлось привыкать к новым ребятишкам, которые мне не нравились. Мне вообще мало какие ребятишки и выросшие из них люди нравятся, я вообще человечество не очень как-то…

      И среди нас была девочка, которая и вовсе человечества боялась. Полненькая и нерусская. Скорее всего – шорочка, поскольку дело было в Горной Шории. Хотя там и киргизы, и азербайджанцы, и даже вьетнамцы проживали; давно было – я тогда национальностями не интересовался, да и сейчас не очень как-то…

      А выражался страх её в том, что постоянно молчала, ни с кем не общалась, а если её трогали задиристые пацаны, сразу кричала «Чё?!» и ревела в голос, запрокинув голову назад.

      Пацаны прозвали её Чёчкой и порой специально, для развлечения, подходили и касались пальчиком толстенького бока. Меня так они и знакомили с новой группой: тут у нас кубики, тут мы кушаем, а это у нас Чёчка.

      И тык пальцем в бок.

      А она «Чё?!» и, голову запрокинув, слёзы ручьем.

      – Почему Чёчка? – удивился я странному имени, подспудно думая про нерусскость.

      – Потому что всегда «чё» говорит и ревёт, – солидно объяснил задиристый пацан и показательно