Тим. Виктор Гутеев

сюда.

      Покорно шагнул навстречу.

      – Вот, – повернулся пехотинец к одному из своих, – мелкий, правда, но на вид крепкий. Если его сделаешь, будем говорить, а так, даже слышать твой бред не хочу.

      – Идёт, – начинал заводиться коротко стриженный, рослый пехотинец, – только что ты мне эту грязь суёшь? – одарил он Тима тяжёлым взглядом, – давай я на тебе и продемонстрирую.

      – Свалишь, – повторил тот, – будем говорить.

      – Идёт. Харю подними, – жёсткие пальцы пребольно треснули снизу по подбородку, – стой так, – поднёс рослый, с кривым, переломанным носом пехотинец кулак к его лбу.

      Поднёс, собрался, но во взгляде что-то изменилось. Опустив кулак, пехотинец усмехнулся.

      – Никого не напоминает? – повернулся он к остальным, – Карин ведь вылитый.

      – Похож, – схватив Тима за подбородок, второй спорщик, темноволосый, с короткой щетиной на впалых щеках и подбородке, заставил повернуть голову, – как братик младший, – удивился он, – ты кто?

      Под пристальным взглядом чёрных, глубоко посаженных глаз волнение Тима заметно усилилось.

      – Я Тим, – ответил он на вопрос.

      – И?

      – У меня только имя.

      – Тебя животные что-ли родили? – осклабился он, – из какой дыры ты вообще вылез?

      – Я родился на Вироне.

      – Где?

      – Слышал о такой планетке, – вмешался ещё один из компании, – колония на первом этапе заселения. Пару лет назад на них Карийцы наткнулись. Они за мясом туда шастают.

      Слово «мясо» вызвало злость, но оскорбления Тим сносить научился. Оскорбления в адрес родителей тоже проглотил, но накрепко впечатал в память слова о Карийцах.

      – Давай не тяни, – торопил черноглазый, которого остальные пехотинцы звали Скартом, – три сантиметра.

      Поднеся кулак ко лбу Тима, рослый отвёл его на требуемое расстояние. На секунду застыл, а в следующий миг голова Тима словно взорвалась.

      Когда всполохи в глазах погасли, он обнаружил, что лежит на полу, делая слабые попытки принять сидячее положение. В голове звенело, желудок заходился в спазмах, стремясь выдавить остатки вечерних помоев. В следующую секунду вцепившаяся в одетую на Тиме хламиду рука рывком поставила его на ноги.

      – Он даже не отключился, – расслышал сквозь звон в ушах уже знакомый голос, – давай—ка ещё разок.

      – Не надо, Скарт, бодаться, проиграл – плати, – сказал рослый, – бить больше не буду: сдохнет.

      – Не жалко, грязи на рынках валом, лично оплачу.

      – Нет, – заупрямился рослый, – ты отдай, что проиграл, а его рожу я Салиме покажу, она по Карину до сих пор вздыхает, пусть хоть на копию ублюдка посмотрит.

      – Хал с тобой, – нехотя сдался черноглазый, – но только пусть смотрит вот так.

      Схватив едва совладавшего с дурнотой Тима за затылок, Скарт подтянул его к себе и неожиданно плюнул в лицо.

      Только и успел, что зажмурить глаза. Вместе с плевком прилетела жёсткая как