Сны длиною в жизнь. Тианна Ридак

ужас!» – констатировал Виктор и в очередной раз обратился к всевышнему:

      «Боже, если ты слышишь, забери меня обратно на землю! Обещаю исполнять все твои десять заповедей, вести правильный образ жизни, посещать церковь, что там ещё…? Короче, всё сделаю, что будет в моих силах, буду помогать всем бедным и обездоленным»…

      Виктор всего на несколько секунд закрыл глаза, а когда открыл, то подумал, что снова умер. Вокруг было темно, словно в гробу, как говорится.

      «Интересно, сколько времени прошло?» – думал он и продолжал мысленно комментировать всё что чувствовал. Пока глаза привыкали к темноте, он старался хоть что- то разглядеть , потому что понимал, – если есть хоть ма-а-аленькая надежда выбраться из всего этого, то он будет полным ничтожеством, если не воспользуется этим шансом.

      Оглядываться по сторонам было бесполезно, тьма никак не отступала, а глаза уже почти начали вылезать из орбит от напряжения. Виктор всё -таки решил потихоньку идти вперёд, хоть куда-нибудь да дойдёт. Он сам не знал , как описать то, что предстало наконец перед его взором, через каких-то пять шагов. Словно тяжелый, плотный, чёрный занавес отдёрнули, и прямо перед носом оказался огромнейшего размера экран, что даже пришлось отступить немного назад, от неожиданности. В голове сама собой заиграла мелодия. « Ну конечно, это же Вивальди- «Четыре сезона»! – сказал радостно Виктор. Хотя, я собственно из классики мало что предпочитаю, но именно Антонио Вивальди меня чем-то цепляет».

      Экран вспыхнул, на нем появились размытые краски, которые сами собой начали собираться в красивые весенние пейзажи. И в голове звучал именно этот, первый концерт Вивальди, ми мажор "Весна", и строчки из одноимённого сонета:

      «Приход весны встречая звонким пеньем,

      Летают птички в голубых просторах,

      И слышен плеск ручья, и листьев шорох,

      Колеблемых зефира дуновеньем…»

      Музыка звучала всё громче, казалось, что уже не в голове , а с экрана. Так Виктор просмотрел и прослушал отрывки из всех четырёх сезонов: весну сменило лето, затем осень и зима. Пейзажи менялись в зависимости от времени года, а он всё ждал и не понимал, к чему весь этот показ для одного зрителя?

      «Я не так богат, чтоб оплатить весь зал, а послушать концерт, я могу и дома на CD-диске, зачем лететь в такую даль и уж тем более умирать, ради чего? Неужели сам Антонио Вивальди выйдет сейчас из-за кулис и скажет: «Я играл это для тебя, Виктор! Тебе понравилось?»

      Но музыка прекратилась и на экране засияли звезды. Они были разные по величине, и каждая была по-своему красива. Границы экрана ещё больше расширились, так что уже и боковым зрением он не мог их зацепить. Поверну голову, Виктор понял, что это уже не кино, а самый, что ни на есть космос и он частица этого целого, непостижимого пространства вселенной. И даже не возникало вопросов по-поводу того: как вообще тут можно дышать и куда это всё приведёт, как выбираться отсюда и что будет дальше? … Нет! Он просто наслаждался этой холодной красотой алмазного блеска звёзд, рассыпанных