Нуар. Андрей Валентинов

поглядел на непривычно тихую &. Понимать, конечно, она не понимала, но явно что-то чувствовала, ловя интонации.

      – Заявляю при свидетеле. Извольте отдать числящийся за вами долг, весь до последнего сантима, ровно… Ровно через десять дней после взятия русскими войсками Берлина. Я понятно выразился?

      – Более чем! – адмирал принял вызов. – Думаете, не доживу, голубчик мой? Нет-с, ради такого дела сам себя из гроба вытащу. Значит, где-то через год?

      Хотелось назвать дату – ту самую, настоящую. День, когда в моем родном городе расцветала сирень. Сдержался, руками развел.

      – Это уж как рассудит Русский Марс. Доживете, понятно. С кого же тогда стану долг требовать?

      Старик, облегченно вздохнув, поглядел прямо в глаза.

      – Значит, верите? Все-таки верите, пусть немец уже к самому Дону подходит? И правильно!

      Резко обернувшись, провел ладонью по лицу. Выдохнул.

      – А наши-то… Что здесь, что в Касабланке… Совсем духом ослабели, победу тевтонам предрекают. Да они-то ладно, старичье бессильное, вроде меня. Дружок-то ваш!..

      Худые пальцы выдернули из кармана пиджака сложенную вчетверо газету. Зашелестели мятые страницы. «Matin du Sud», вчерашняя.

      – Вот! Да кто же он после этого?

      Можно не смотреть. «Русская колонка», профессор Мадридского университета Лео Гершинин.

      – Дядя Рич! – решилась напомнить о себе &. – Что-то случилось?

      – Ах, да, – спохватился я, разглаживая нужную страницу. – Как бы тебе объяснить… У меня есть знакомый – еще с той, прошлой войны. Он хороший человек, и лицо у него доброе, но слишком любит много и вкусно кушать. А чтобы заработать деньги, ему приходится регулярно выходить на панель…

      Контр-адмирал предостерегающе кашлянул, однако я рассудил, что «юница» уже достаточно взрослая.

      – Сначала он писал стихи о Белой армии, потом пропагандировал успехи сталинских пятилеток. Когда что-то не срослось, переметнулся к троцкистам, стал воспевать Четвертый Интернационал и перманентную революцию. Кого он славит сейчас, догадайся сама.

      – А-а-а! – & дернула длинным носом. – Так он газетчик, который бошам продался? Ты сказал «панель», и я подумала, что твой знакомый…

      На этот раз мы кашлянули в унисон. «Юница» потупила взор.

      – Malheureusement, il est temps [13], – я протянул старику руку, улыбнулся и негромко добавил по-русски:

      – Катер будет нужен ночью.

      – Будьте покойны, не подведу. Tous les meilleur, monsieurrs Gray! [14]

      Уже в конце улицы я обернулся. У калитки было пусто.

      – Это твой командир, дядя? – негромко спросила &. – Строгий, не то, что ты!

      Я поглядел на желтую черепичную крышу, на садик за каменной оградой. Лекарство и хороший врач могут сделать многое, но не всё. Александр Капитонович рассчитывает еще на год. И хорошо, что так.

      – Нет, не командир. Он – моя совесть.

      Общий план

      Эль-Джадира

      Январь 1945 года

      Он взял со стола пустую рюмку,

13

К сожалению, нам пора (франц.).

14

Всего наилучшего, господин Грай! (франц.).