Радужная вдова. Роман Канушкин

ухо. Лютый слушал и ничего не говорил. Потом кивнул.

      А уже в машине Тигран решил затеять этот разговор насчет возможной причастности Монгольца к кровавым событиям. Последним его аргументом был такой:

      – Почему же ты не взял меня с собой на свадьбу? Что-то предчувствовал?

      – Потому что тебя не пригласили, – просто возразил Монголец. – Я не гадалка, чтобы что-то предчувствовать.

      – Что ты сказал Лютому, когда наклонялся к нему?

      – Не важно.

      – Но я твой брат. Я же должен знать, что происходит.

      – Не всегда.

      – Да, согласен, но сейчас…

      – Тигран, успокойся, все в порядке.

      – Ну хорошо, – сдался Тигран. – Скажи: может, надо на время увезти семью?

      – Если будет надо, я скажу. Мы договорились с Лютым, что надо встретиться и все обсудить.

      – Вы забили с ним стрелку?

      Монголец с любопытством посмотрел на брата, потом, улыбнувшись, произнес:

      – Мы договорились, что нам есть что обсудить. Между нами не должно быть непонимания. Это я ему и сказал. А теперь отстань. Если что-то пойдет не так насчет семьи, ты об этом узнаешь первым.

      Тон у Монгольца был абсолютно уверенным. И хотя этот разговор вовсе не развеял сомнений Тиграна, но стало ясно, что Миша контролирует ситуацию. И если ко всему этому действительно причастен старший брат Тиграна, значит, так было нужно. Меньше знаешь – лучше спишь. И Тиграну жаль, что погибло столько невинных людей, он же вовсе не людоед, но у него был очень своеобразный взгляд на это: его народ, бесспорно, один из самых великих, талантливых народов на земле, был вечно гоним, притесняем. Его народ, как отдельные представители, так и весь в целом, был в состоянии непрекращающейся войны. Им постоянно приходилось обороняться. Как в Карабахе. И если армянская армия побеждала, так потому, что она лучше, интеллектуальнее. Соплеменники Тиграна могли бы творить великие дела, а им навязывают войну. А на войне все средства хороши. Тиграну жаль погибших невинных людей, но, значит, так было нужно. Они не выбирали этой войны. Тигран придумал себе такое объяснение, и оно его полностью удовлетворяло.

      Поэтому, когда в сауне погас свет, Тигран был убежден, что это выбило пробки. Он услышал смех девиц, которых они притащили с собой в баню, и подумал, что эта блондиночка с невинно-порочным личиком очень хороша. Эти, с мягкой белой кожей, в теле, с ярко выраженными формами, с пухлыми детскими губками, – они самые сладкие шлюхи на свете. Все эти длинные сухие вешалки, несостоявшиеся мисски и топ-модели, – все это фуфло. А у этой кожа отливает бархатом, и пахнет от нее не текущей самкой и не литрами духов, от нее пахнет… молоком, сквозь которое пробивается нечто, запах, который именуется ароматом женщины. Это самый лучший аромат на свете. И обрушившаяся внезапно темнота заставила Тиграна лишь желать эту блондиночку сильнее.

      – Але, гараж, – крикнул Тигран в сторону комнаты отдыха, – разберитесь с пробками! И не трогайте Светлану,