Сердце Аспида: Жена поневоле. Александра Сергеевна Ермакова

потянув: – Пойдём, уж скоро ночь…

      – Никола, останься здесь, лагерь раскинь, – велел князь и матушку понудил за нами к пещере двинуться.

      Между деревьев прошли да на полянке у подножия горы на миг остановились. Отец и Никлюда глазами обшарили гору, деревья, кусты и только после дозволили  пойти дальше.

      Непривычно было, дивно: извилистый тоннель, в котором великорослому вою не развернуться лишний раз, прохлада и влажность… Мрак, тускло рассеиваемый факелом в руке Никлюды.

      Сердце гулко грохотало, и тишина такая повисла, что её только наше дыхание и шелест подошв нарушали.

      Мы остановились по велению волхва.

      Я ждала, но вокруг лишь темнота была, а тусклое свечение от факела только Никлюду выделяло. Волхв знающе прошёлся вглубь, и в следующий миг вспыхнул округлый источник. И вроде не было там хвороста аль тряпья, а он пламенем играл ярко и бойко, светом охватывая большую часть пещеры.

      Сморгнула удивлённо, взглядом обшаривая просторную ритуальную залу, в кою меня никогда не пускали и о коей лишь краем уха слышала.

      Пока изучала пещеру, Никлюда ученика подтолкнул к каменному алтарю с оковами для рук, что располагался близ стены :

      – Подготовь место для жертвы да княжну плени.

      Отрок, запинаясь, поспешил выполнять поручение. А мне… хоть и волнительно было, да как-то интересно…

      Не успела спросить, что и как, возле меня ученик Никлюды остановился.

      – Княжна, мне бы… – Робко руки заламывал, на меня глянуть страшился и вроде даже покраснел от смущения.

      – Конечно, – понятливо кивнула и смиренно пошла к стене близ алтаря каменного, на котором Никлюда какой-то ритуал заготавливал, травы запаливал, что-то в ступке смешивал и под нос невнятно бормотал.

      Чудно всё…

      А когда брякнул на кандалах замок, словно очнулась от дурмана. Холодом смертельным повеяло, испуг прогулялся по телу. И я взбрыкнула:

      – А ежели с цепями от стены отдерёт, руки мои тут останутся? – истерика во мне говорила, но и не лишены были слова капли здравости. – Неужто есть у Дамира ключ от кандалов? А ежели Аспид взыграет? Дёрнет… и всё, считай, мертва…

      – Кто право голоса девице давал? – проскрипел голос незнакомый. В ужасе глянула на размытый силуэт,  от темноты отделившийся.

      – Здравия тебе, хранитель Везуль, – почтенно кивнул Никлюда.

      – Разве ж тебя не предупредил Дамир, что жену ему по обряду отдаем? – князь прищурился.

      – То дело ваше, – безлико отозвался хранитель. Жрец древний и сухой, как лист жухлый по осени. Глаза белёсые, страшные. Кожа бледная, морщинистая. Тощее тело скрывал кусок ткани, обмотанный вокруг. Зато взгляд приковывали рисунки. Они вились по лысой черепушке, лицу, затылку, шее, груди, спине, скрываясь под странной одёжей, как и орнаменты, покрывающие руки от кистей до плеч. – Но ежели по обряду, то за обе руки пленить и кляп в рот, дабы не орала. Аспид бабского визга терпеть не может, – ровно пояснил, на меня ни разу не глянув.

      – Батюшка, – в поиске защиты на отца метнула взгляд. Губы дрогнули, глаза