Палач из Гайд-парка. Энн Перри

Томаса. В той, что окнами по фасаду, я устрою детскую для Дэниела и Джемаймы. В комнатах поменьше будут их спальни.

      – В каких тонах ты собираешься сделать стены? – справилась Эмили, оглядывая пятнистые и выцветшие обои.

      – Я еще не решила. Возможно, в голубых или светло-зеленых, – раздумывая, сказала Шарлотта.

      – Голубой – это холодный цвет, – возразила Эмили. – Да и зеленый тоже.

      – Все равно, мне нравятся эти цвета.

      – Куда выходят окна?

      – На юго-запад. Во второй половине дня солнце буквально заливает столовую внизу. Она как раз под нами.

      – В таком случае можешь спокойно выбрать эти цвета, – согласилась Эмили. – Шарлотта…

      – Да?

      Сестра остановилась среди комнаты, и лицо ее стало серьезным.

      – Я знаю, я была немного резка, когда вернулась в Лондон, даже несправедлива…

      – Ты имеешь в виду маму? Да, пожалуй, ты была резковата, – согласилась Шарлотта. – Не знаю, чего ты ждала от меня.

      – Меня не было в Лондоне, – резонно заметила Эмили. – Я не знаю, что можно было сделать, но, очевидно, что-то надо предпринять. Господи, Шарлотта, дело не в том, что он актер или еврей. Он на семнадцать лет моложе нашей матери!

      – Она это знает, – спокойно ответила Шарлотта. – Он интересный, умный, веселый, добрый, верен в дружбе и, кажется, очень привязан к ней.

      – Согласна, все это так, – сдалась Эмили. – Но чем все это кончится? Она не может выйти за него замуж, даже если он надумает сделать ей предложение.

      – Я знаю.

      – Пострадает ее репутация, если уже не пострадала, – продолжала Эмили. – Отец перевернется в гробу. – Умолкнув, она обвела стены взглядом. – Думаю, ты можешь сделать стены спальни голубыми, только надо будет сменить мебель. Она должна быть более темного цвета. – Эмили снова посмотрела на сестру. – Что с ней делать, Шарлотта? Бабушка вне себя.

      – Бабушка вне себя уже несколько месяцев, – опять спокойно ответила Шарлотта. – Если не лет. Ей нравится это состояние. Если бы не это, она нашла бы еще что-нибудь.

      – Но это совсем другое, – не сдавалась Эмили, наморщив лоб. – На сей раз у нее есть веские причины. Поведение мамы глупо и опасно. Когда все это кончится, она обнаружит, что общество отвернулось от нее. Ты не думала об этом?

      – Конечно, думала. Я убеждала ее до хрипоты, но все напрасно. Она сама отлично все понимает, но уверена, что игра стоит свеч.

      – Тогда она не способна мыслить здраво, – резко сказала Эмили, устало опустив плечи. – Я не верю, что она сказала это серьезно.

      – А я бы тоже поступила так, – вдруг сказала Шарлотта, не столько возражая Эмили, сколько просто так, глядя в окно. – Я предпочла бы короткий миг счастья и риск, чем годы серой респектабельной скуки.

      – Респектабельность не серая, – возразила Эмили и внезапно, сморщив носик, рассмеялась. – Респектабельность коричневого цвета.

      Шарлотта с одобрением глянула на сестру.

      – И