Матрешка и Медведь. Игнат Сахаров

очень хотелось напомнить Матрешке, что не приди он на помощь, ехать бы ей сейчас в багажнике ветхого пикапа в сторону серьезных проблем. Но пришлось смолчать. Ведь могло показаться, будто он помог ей только из ожидания благодарности, а это было совсем не так. Правда, совсем не так!

      – Да ладно, не оправдывайся, я тебя насквозь вижу! – Матрешка свернула к скамейке, шлепнулась на нее и заерзала, устраиваясь поудобнее. – Уж интеллектом не обделена. Уф-ф-ф, как я устала!

      Она стала вдруг ощупывать свой бок, а потом что-то там ухватила и рывком расстегнула молнию, которая шла, как оказалось, поперек ее живота, но была не видна из-за пестрого узора на платье. Потом засунула руку – нет, не в карман или проем, который мог предполагаться под молнией, а прямо вглубь самой себя. И стала там шарить. При этом внутри что-то шелестело, звенело и погромыхивало. После недолгих поисков вытащила леденец в форме слоника, откусила ему голову и захрустела.

      – Сладкое бодрит! – пояснила она.

      Любой на месте Медведя удивился бы. Во-первых, все знают, что леденцы в форме слоников давно уже сняли с производства в Городе, сочтя это нарушением прав животных. А значит, он мог быть просрочен. Во-вторых, внутри у Матрешки явно не было матрешек помельче – тех, что должны там жить одна в другой по всем правилам матрешечьего устройства. Но Медведь не обратил на все это внимания. Он обнаружил нечто более интересное и внимательно рассматривал подол Матрешкиного платья, пытаясь заглянуть под него.

      – У тебя что, нет ног? – спросил он озадаченно.

      – Это у тебя нет ног, а только лапы, – пробурчала Матрешка через полупрожеванный леденец. – Это вот что по-твоему? – и она изогнулась, выставив из-под платья нечто вроде широкой, гладкой и слегка вогнутой подошвы.

      – Похоже на присоску, – сообщил Медведь, внимательно рассмотрев странный объект.

      – Нога – широкое понятие, – авторитетно заявила Матрешка, – даже то, чем ползают улитки, называется ногой.

      – Это такая же?

      – Похоже только внешне! – посуровела Матрешка. – Моя нога – очень тонкий инструмент. Можно вот так делать, – И по поверхности присоски пробежала быстрая волна, – так я бегаю. Можно ей прилипнуть к любой поверхности, кроме кафеля, а можно вот так, – волна пробежала по краю, а потом обратно, – это чтобы быстро вращаться. Она богато иннервирована!

      – Чем она богата?

      – Нервов в ней много. Она очень чувствительная, – Матрешка втянула центр ноги, а края выгнула дугой так, что получилось что-то вроде двух щупалец, схватила Медведя за цепь, подергла и хихикнула. Тот закаменел лицом.

      – Все-все, не обижайся, маленький! – Матрешка вгляделась вдаль, что-то увидела между деревьями и очень довольно воскликнула:

      – О! То, что нужно! Пошли! – соскочила со скамейки и целенаправленно куда-то заскользила.

      – А почему ты не можешь прилипнуть к кафелю? – спросил Медведь ей в спину, послушно направляясь следом.

      – Соскальзываю.

      Матрешка