Выбор пал на меня. Джеймс Хедли Чейз

из-за репутации, будь она неладна. Но если ему и хотелось изменить свою жизнь, что очень сомнительно при таком-то характере, сейчас ничего не оставалось, как примириться со своей репутацией, – так прокаженному приходится безропотно принимать то, что колокольчик – его крест.

      Ему завидовали и не доверяли. Завидовали силе и бесстрашию. А в его досье стояла специальная пометка: «Человек, который делает только то, что хочет. Способен на все».

      Его репутация служила ему, как образование врачу, юристу или инженеру, – словом, была средством к существованию. А существовал он, надо сказать, безбедно, распутывая и проворачивая темные делишки. И чем темнее дело, тем больше вероятности, что именно его призовут на помощь. Ведь нанимали Корридона те, кому не хватало мужества рисковать собственной шкурой. Начиналось всегда одинаково: «Половина сейчас, остальное по окончании дела». И он брал половину обещанной суммы, а потом… отказывался от работы. «Можете обратиться в суд», – говорил он в таких случаях и при этом улыбался. Но никто еще ни разу не воспользовался его советом. А все потому, что ему поручали такие задания, о которых упоминать в зале суда – себе дороже.

      Надувательство продолжалось удивительно долго – никому не хотелось признаваться в собственной глупости. Корридон на это и рассчитывал. Он не отказывался выслушать новые предложения, назначал свои сроки, брал аванс, а потом… бросал дело. Уже пять лет, как он перешел в стан мошенников, негодяев, бандитов и воров. И цинично признавал себя крупным паразитом, живущим за счет тех, что помельче. Их никто не заставлял обращаться к нему. Они бежали за помощью сами со своими страхами, жадностью, своим скудоумием. Ну а попав ему на крючок, становились беспомощными.

      Но лафа не могла длиться всю жизнь, Корридон отдавал себе отчет, что рано или поздно вранье раскроется. Наступит день, когда двое или трое обманутых сойдутся вместе и все поймут. Тогда будет сказано последнее слово, дверь захлопнется перед его носом и придется выдумывать новый способ добычи денег.

      Слово было сказано. Месяц прошел, а к нему никто не обращался. Летели дни. Пачка купюр, которую Корридон носил с собой, исхудала. В этот вечер у него осталось всего пятнадцать фунтов стерлингов – меньше не было со времени его службы в армии.

      Но это его не слишком беспокоило. Он верил в свою судьбу, имел собственное мнение о причинах удач и превратностей и придерживался своей теории, звучащей примерно так: «Всему есть начало и конец, а то, что случается между этими двумя точками, контролировать не надо. Достаточно знать, что судьбу изменить можно, стоит лишь захотеть». Корридон предпочитал плыть по течению, реагируя на внешние воздействия в виде обстоятельств и людей. Особенно – людей, вносивших разнообразие в его жизнь.

      В этот вечер, изнывая от скуки, Корридон забрел в «Аметист», снискавший славу самого мрачного ночного клуба Сохо. Пришел в надежде, вдруг случится что-нибудь такое, что избавит его от безделья, отравляющего ему жизнь уже целый месяц.

      Владелец клуба Зани, в безупречном темно-голубом смокинге, с тщательно уложенными черными волосами, стоял за стойкой бара и толстыми пальцами-сардельками барабанил по прилавку.

      Зани тотчас приметил нового посетителя, усевшегося за столик в затененном углу, и нахмурился. Ему не хотелось видеть этого человека в своем клубе. Он слышал, что у Корридона нет денег, и опасался, что тот попросит взаймы. Для себя Зани решил, что отказывать неразумно. Корридон неприятно реагирует на подобные отказы. Сам щедрый, он одалживал деньги любому, кто просил, не беспокоясь о возврате, и рассчитывал на подобное отношение к себе. Он никогда не обращался с такой просьбой к Зани, но владелец клуба знал, что рано или поздно это случится, а он не любил расставаться со своими деньгами.

      Корридон сдвинул шляпу на затылок и огляделся. В зале находилось человек тридцать. Они сидели за столиками или на высоких стульях у стойки бара, стояли в проходах… Мужчины и женщины пили, курили, болтали и порой похохатывали.

      Как только он сел, на него перестали обращать внимание. Корридон усмехнулся, вспомнив время, когда стоило ему появиться здесь или в любом другом месте – не важно, как люди тут же толпились вокруг него, наперебой спеша угостить, развлечь и заручиться его расположением, в чем видели знак собственной важности.

      Корридон не страдал манией величия. Но равнодушие публики красноречиво подтверждало: пора искать новую территорию, знакомиться с новыми людьми, заново создавать себе репутацию… Где выбрать место? Он задумчиво потер массивный подбородок. В Хаммерсмите?[1] Корридон скривился: на порядок ниже! Можно попробовать Бирмингем или Манчестер. Но там своих мошенников хватает… Надо постараться найти место, где он будет счастлив. В сыром и мрачном Манчестере ему никогда не испытать этого прекрасного чувства.

      Тогда Париж.

      Корридон закурил сигарету и подозвал официанта.

      Да, Париж. Он уже лет шесть там не был. После Лондона больше всех столиц мира он любил Париж. Но сперва необходимо раздобыть денег. Ехать в Париж с пустыми карманами… Фи! Нужно продержаться максимум нескольких недель, пока не подцепит кого-нибудь.

1

Хаммерсмит – район в западной части Лондона.