Эротическая амбулатория. Григорий Оленич

просит!

      В комнате Люды оставленная мной бутылка вина была выпита до дна, а от торта осталась только коробка. Именно тогда я понял весь смысл слов ученого и писателя Виктора Шкловского. На однажды заданный ему откровенный вопрос: «Каких женщин вы любите?» – он ответил: «Виноватых».

      Люда, пахнущая горячим душем и детским туалетным мылом, не только разделась сама, но и помогла мне, потому что руки у меня продолжали дрожать, не попадали на пуговки и змейку.

      – Обидели мальчика, – ласково повторяла Люда, целуя и гладя меня по лицу и шее, по плечам и груди, по животу животу и… Когда она дошла до моего ноющего «мальчишки» с набухшими яичками, зашептала:

      – Хорошенький какой! Расти большой-пребольшой!..

      И он под ее нежными руками, а потом и горячими влажными губами стал расти, и поднял свою головку так высоко, что Люда восхитилась:

      – Ой, какой он у нас молодец!..

      Поиграв с молодцом и своей большой грудью, Люда бережно помогла мне поместиться на узкой коечке между ее белоснежными бедрами. А там!.. Я не мог оторвать свой взгляд от этого вечного чуда!.. А Люда взяла мою руку в свою…

      – Ну, веди, веди же своего большого мальчика куда ему так хочется!.. Я его очень жду!.. Вот так, так!.. Ох, какая прелесть! Только не спеши, милый! Не спеши!..

      Это я знал хотя бы теоретически. Именно в ту пору, кажется, и появилась знаменитая молодежная эротическая баечка: «ОН: – Девушка, вас можно на минуточку? ОНА: – А вы успеете за минуточку? ОН: – А долго ли умеючи? ОНА: – Умеючи – долго!..»

      С этой вроде бы простой, но замечательной наукой, я даже в свой первый раз, качаясь с Людой на пружинистой коечке, учась останавливаться и замирать вместе с идущим мне навстречу, упруго вздрагивающим, наполненным женским соком лоном… снова целуя Люду взасос, лаская ее грудь, сжимая и обхватывая обеими руками ее благодарную попку, – с этой еще Овидиевой, внимательно читанной мною «Наукой любви» я довел свою первую женщину до нескольких её полных восторгов! А уж в последнем её оргазме, когда она чуть не зашлась сдавленным криком, – я и сам сорвался в эту сладкую бездну, излив в Люду все, что накопилось к моей 21-й весне – все желания и муки, все страсти и мечты!!! Почувствовав, как эта горячая юношеская струя наполняет её, Люда обвила меня руками и ногами. Она дрожала и плакала навзрыд:

      – Прости, прости меня, хороший мой! Ты самый-самый лучший!..

      Я простил ее. Так я стал мужчиной. Это, наверное, было написано и на моем лице, потому что однокурсники, однокурсницы, и даже несколько писаных красавиц стали смотреть на меня совершенно иначе. Самый великий интеллектуал нашего третьего курса, горожанин и урбанист, замечательно ироничный Игорь подсел ко мне перед лекцией по физиологии и спросил:

      – Ну что, Грегори, наш советский оргазм – самый передовой оргазм в мире?…

      Мы с Людой прожили в каком-то безоглядном вихре почти полтора месяца. Если почему-то нельзя было заниматься любовью в общежитии (тогда как раз появились итальянские фильмы с Софи Лорен и этими ее замечательно гордыми словами: «Эй, не мешайте нам! Мы с