Просветленные. Светлана Ангарская

и больше это сделать некому, – раздраженно возразил рыцарь. – И притом, это же твой хлеб.

      – Это невозможно, – сказал Яков уже более твердо, чем еще сильнее рассердил рыцаря.

      – Я заставлю тебя поднять нож и в субботу! – вскричал он.

      Но резник уже был спокоен и твердил свое. Вскоре он стоял на скамейке с петлей на шее. Рыцарь сунул Якову за пояс нож:

      – Считаю до десяти. Перережь веревку – и ты спасен, или сам обречешь себя на смерть!

      – Можешь не считать. Если Господу будет угодно, останусь жить и никакое зло не коснется меня. Правоверный еврей не поднимет нож в субботу.

      – Десять! – крикнул рыцарь и ногой вышиб скамью. Тело резника вздрагивало на дереве. Взбешенный рыцарь, вскочив в седло, тронул поводья, но второпях не попал ногами в стремена, а лошадь, испугавшись чего-то, уже понеслась и на всем скаку сбросила его прямо в открытый глубокий колодец. Облаченный в тяжелые доспехи, он сразу пошел ко дну и захлебнулся.

      Глаза, конечно же, глаза, они должны быть белесыми или становиться такими в минуты прозрения. Крупный план и светящиеся белесые глаза, а потом видения, видения, видения…

      Ну ладно, надо передохнуть, а то можно самому тронуться от этих видений, решил Димов.

      – Феликс, пойдем кофе выпьем, – позвал он второго режиссера. – Пусть пока подготовят вчерашнее. Потом досмотрим.

      – Давно пора, а то совсем в горле пересохло, – откликнулся тот со своей галерки.

      – Ну скажи, что сегодня за день такой: столько усилий, а в тему попасть не можем, – пожаловался Димов, потягивая кофе. – То ли дело на натуре. Свежий воздух, что ли, помогает?

      – Конечно, сравнил тоже – Крым или же павильон, хоть и мосфильмовский, – ухмыльнулся в усы Феликс, с наслаждением затянувшись сигаретой. – Эх, в городе Сочи темные ночи… А девочки там какие! Загорелые, томные, а?..

      – Ну а ты каких сегодня привел? И где только таких доходяг нашел? Ну и массовка, – проворчал Димов.

      – Здрасьте, так чуму же снимаем, чуму в Монпелье. Вот они и чумные во всей красе, – обиделся второй режиссер.

      – Чумные-то чумные, но ни одного интересного лица, камеру задержать не на ком, – капризно заметил Димов. – Не забывай, это же Южная Франция, Прованс, а там и чумные с шармом были, наверное. Лазурное море, воздух, вино, любовь…

      – Она самая морковь и есть, – опять затянулся второй, – только вот чем платить шарманистым-то будем, а? Эти ведь особо не торгуются, лишь бы на съемках потереться. А у тех претензии будь здоров! А денежек-то нема…

      – Опять нема! – рассердился Димов. – Казалось, только сто тысяч зеленых банк отвалил – и опять уж нет!

      – Опять, и скоро бандюганы за процентами явятся, что делать-то будем, Димыч? – начал сокрушаться Феликс. – Убьют ведь.

      – Не падайте духом, поручик, – задумчиво сказал Димов. – Что-нибудь придумаем, не впервой.

      – Давно пора бюджет урезать, офис поскромнее нанять и разогнать кое-кого. А то вон в Ялту кого только не возили: и поварих, и педикюрш, не говоря уж про любовь-морковь. Ну а