Запас прочности. Геннадий Михайлович Евтушенко

голос: – Ну, что я сказала! Отпустите!

      Парень покачал головой но ослабил хватку, Матвей тут же выдернул руку и метнулся во двор. Незнакомец спрятал улыбку:

      – Ну и ну. Строгая какая. Не денется? И где мне теперь искать твоего братца?

      – Нигде. Он домой убежал. И искать его не надо. Мы здесь живем.

      – А, вот оно что. – Он кивнул ей. – Садись. – И сам опустился на лавку, тронул Лизу за руку. – Не бойся, поговорить надо.

      Лиза передернула плечами, усмехнулась:

      – Вот еще – не бойся… С какой стати я вас бояться должна? Я у себя дома. А вы кто такой?

      Она села. Парень встал перед Лизой чуть ли не по стойке смирно, чопорно склонил голову и представился:

      – Дмитрий Поляков, инструктор горкома комсомола.

      И сел рядом с Лизой.

      «Ни фига себе, – подумала она. – А с виду пацан пацаном, только чуть постарше меня». Лиза слегка смутилась, но не подала виду, что комсомольский деятель произвел на нее впечатление. Постаралась придать лицу серьезное выражение, подумала: «И что ему надо? Мотька, небось, снова натворил чего-нибудь. Вот сорвиголова! А мне теперь отдуваться… Но лучше мне, а то батяня узнает – снова комедию с ремнем разыгрывать будет».

      Батяня, Фёдор Николаевич, руку на детей ни разу не поднял. Только и того, что пригрозить мог. Прихватит, бывало, Мотю, поставит перед собой, посмотрит с укоризной и скажет сурово, с металлом в голосе:

      – А ну неси ремень, бить буду.

      Матвей сначала пугался, начинал ныть и божиться, что «это последний раз, я больше не буду». Потом все же приносил ремень, и Фёдор Николаевич, потрясая им перед Мотькиным носом, долго укорял его за «срамное поведение» и наставлял на путь истинный. На том дело и заканчивалось, и никаких телесных наказаний. Матвей со временем оценил ситуацию, но вовсю подыгрывал отцу и по-прежнему божился, что больше не будет.

      Мама – другое дело. Могла и подзатыльник дать, и к попе полотенцем приложиться. А с Мотьки как с гуся вода, и в кого он такой уродился? Дня не пройдет, чтобы он где-нибудь не нашкодил.

      Лиза исподлобья взглянула на инструктора горкома, вздохнула:

      – Так что, Матвей дорогу домой забыл? За ручку надо было вести?

      Комсомолец с улыбкой взглянул на нее.

      – Может, для начала познакомимся?

      Лиза удивилась:

      – Так вы ж слышали, как меня Мотя назвал. Или мне книксен сделать?

      – Да не расслышал я твоего имени. И вообще, когда люди знакомятся, каждый сам себя называет.

      Лиза усмехнулась:

      – Это у вас в горкоме так заведено? А у нас, у простых комсомольцев, все проще.

      Она хотела еще что-то сказать, но Дима ее опередил:

      – Так ты комсомолка? Что ж ты выпендриваешься? Или неприятностей для брата хочешь? Давай по-простому. И вообще, раз ты комсомолка, нечего мне выкать. Симпатичная девчонка, а строить из себя пытаешься какую-то…какую-то… – он не мог подыскать подходящее слово.

      Лиза прыснула вдруг и залилась колокольчиком. Наклонилась,