Уродка: блуждая в потёмках истин. Геннадий Авласенко

точку, и чёрное лицевое стекло сделалось вдруг совершенно прозрачным.

      – Ну вот, я и выполнила настоятельную вашу просьбу!

      На лицах людей из посёлка почти невозможно разобрать хоть какие-либо признаки эмоций, но всё же мне показалось, что на продолговатой холёной физиономии господина сенатора промелькнуло некая тень разочарования. Впрочем, это могло быть всего лишь следствием созерцания моей, вполне заурядной внешности.

      – Ну, что теперь скажете о неземной красоте рыжеволосой девы?

      – Красота – весьма расплывчатое и довольно-таки неопределённое философское понятие! – уклончиво и, вместе с тем, задумчиво произнёс сенатор. – Значительно более обширное и разнообразное, нежели мы ранее могли себе представить. А ты сама разве так не считаешь, Вика?

      Была «Виктория», а теперь уже просто «Вика»! И всё на «ты» ко мне обращается, а ведь я ему вежливо «выкаю»! И вовсе не потому, что он – человек посёлка, тем более, сенатор, а я – выходка из резервации. А значит, низшее существо… обычная уродка, следуя их паршивой терминологии!

      – Я считаю, что «Виктория» всё же звучит намного лучше, нежели просто «Вика»! – с трудом сдерживаясь, произнесла я. – И, кстати, ежели вам не трудно, господин сенатор, постарайтесь обращаться ко мне на «вы»! Это не просьба, а, скорее, предупреждение!

      Сенатор ответил не сразу. Некоторое время он задумчиво смотрел на меня, даже не задумчиво, а как-то оценивающе, что ли. Потом вздохнул и неожиданно улыбнулся.

      – Вы совершенно правы, Виктория! – произнёс он неожиданно мягко. – А я прошу прощение за бестактность! И, кстати, позвольте представиться! Моё имя – Квентин!

      Ответить я не успела, ибо как раз в это время из здания вывалило ещё несколько сенаторов. Точнее, семеро, а значит теперь передо мной стояло восемь представителей верховной власти всей Федерации.

      Восемь из двенадцати, ибо, по моим вполне достоверным сведениям всего в Сенат Федерации входило одиннадцать сенаторов и один архиепископ. Кстати, архиепископ этот тоже находился среди столпившихся на крыльце сенаторов, и его пурпурная мантия резко выделялась на фоне их угольно-чёрных одеяний. Как и увесистый крест на груди, отсвечивающийся червонным золотом.

      Впрочем, кроме Сената имелся в Столице ещё и какой-то Высший тайный совет, а вот о нём-то я ничегошеньки не знала. Знала только, что он существует и, кажется, некоторые из сенаторов входят в его состав.

      Некоторые, это значит – не все. И туда же входят ещё наиболее влиятельные лица, которые сенаторами не являются. По занимаемой должности влиятельные, либо по своим финансовым возможностям…

      А сенаторы всё смотрели и смотрели на меня, вернее, на моё лицо, обрамлённое пышной копной ярко-рыжих волос. И это зрелище до того потрясло их, что я сочла за лучшее вновь возвратить лицевому стеклу привычную черноту. Нечего этим господам меня рассматривать, как некую диковинную экзотику!

      Хотя…

      В последнее время многие из уродов перестали брить головы, так что отросшие волосы на голове у жителя резервации – не такая