Под светом твоей звезды. Екатерина Елизарова

летать? В каком смысле? Мне не доводилось летать на самолетах. Не сложилось у меня как-то с путешествиями. Да, до этих пор. На космическом корабле полет особо не ощущается, а вот в капсуле было очень страшно. Так что не знаю, что тебе ответить.

      – На Алантаире для полетов тебе не понадобятся летательные аппараты. Там мы можем летать просто так.

      – Вы летаете? Если это такая шутка…

      – Не шутка, – боясь обидеть девушку, заверил я. – Мы на самом деле летаем. Люди на Алантаире научились договариваться с элементалями воздуха, теми из них, кто наиболее дружелюбен – сильвами, и те, окружая наши тела, удерживают их в воздухе. На Алантаире летают все: животные, птицы, рыбы. И ты сможешь.

      – Я?

      – Не сразу, конечно, но если уж ты станешь Стражем Луча, то полеты – сущая мелочь. Как ты себя чувствуешь? – спросил я то, что следовало узнать с самого начала. Внешне никаких признаков недомогания заметно не было.

      – Отлично, – сказала она и быстро встала с дивана, собираясь, по всей видимости, уйти.

      – Постой. У нас не так много времени, и, если ты хорошо себя чувствуешь, стоит попробовать еще раз.

      – Что?! – то ли удивленно, то ли смущено воскликнула она.

      – Обучение языку, – тут же пояснил я. – Без его знания ты не сможешь учиться дальше…

      – Да-да, понимаю. Ладно, давай попробуем еще раз, – согласилась она и присела на краешек дивана намного дальше от меня, чем сидела раньше.

      Мне пришлось немного придвинуться самому, после чего я посмотрел в удивительные, цвета грозового неба глаза и стал осторожно вторгаться в те слои сознания Женевьевы, которые отвечали за память и усвоение информации. Я точно представлял, где находятся ее знания родного языка, и без труда отыскал их. Затем, выискивая свободные пятачки, начал выстраивать параллели на алантаирском. Ощутив колебания, чуть отпустил взгляд и заметил, как Женя скривилась.

      – Больно? – спросил я.

      – Неприятно. Тебе обязательно так настырно ковыряться у меня в голове?

      – Ты пытаешься сопротивляться, – догадался я. – Отсюда и неприятные ощущения. Я не враг, я хочу помочь.

      Женевьева посмотрела скептически.

      – Я ничего не делаю, – медленно и четко произнесла она.

      – Хорошо. Попробуем по-другому и проверим, усвоила ли ты хотя бы что-нибудь. Ар тар батун кир, – «Начнем с самого простого» сказал я на алантаирском и уставился на нее. Ничего. Женевьева явно не поняла последней моей фразы. – Ар тар батун кир, – повторил я. – Зин Таир дан курисалум туркис а ваз («Светило дарует жизнь всему сущему»).

      Девушка нахмурилась, видно было, она усердно пытается понять. Я повторил последнюю фразу еще раз, медленнее. Понимание очевидно не приходило, тогда Женя закрыла глаза и попросила:

      – Повторяй еще.

      Я повторял, понимая, что это вряд ли поможет. Раз она не поняла сразу, значит связи в мозгу не установились.

      А потом она вдруг тихо сказала:

      – Теплый солнечный свет согревает землю,