Кто Я?. Павел Валерьевич Шершнёв

Только оставили немного денег. Дед сразу их запрятал подальше:

      – У нас пока всё есть. Глядишь, когда-нибудь пригодятся.

      После отъезда родителей дед всегда был рядом. Он видел, как мне было плохо и обидно, и всегда поддерживал своеобразно:

      – Андрейка, что слюни распустил? Ты думаешь, они одного тебя бросили? Я хоть и старый, но тоже считаюсь. Они и меня на старости лет бросили. Не боись, прорвёмся. – а затем прижимал к себе и тоже пускал слезу.

      Шли годы. Сначала я возненавидел своих родителей. Потом эта обида прошла, и появилось полное к ним безразличие. Дед Захар сильно сдал. Стал еле ходить, шоркая о землю ногами. Хозяйство полностью легло на мои плечи. И я не жаловался. Может потому, что жаловаться было некому, или дед так закалил мою волю. Спасибо ему. Самостоятельно научился контролировать свои перевоплощения в других людей и что самое главное, без ограничений. Мог стать ребёнком лет пяти-шести, мог прикинуться бабушкой. Спокойно войти в любой дом под видом своего. Поговорить, покушать, выведать секреты.

      В свои шестнадцать лет я не мог позволить себе выделить время на девушек. Дед Захар лишился разума, ходил по дому, как приведение и творил всякие глупости. Нужен был глаз да глаз. Местные бабки говорили мне:

      – Пора бы ему на лубок.

      Но разве бы я смог так поступить с ним. Он взрастил меня, кормил, воспитал. Да, я был безграмотный, но такими были все вокруг меня, не я один.

      В один день, после того, как я подоил нашу корову, я занёс молочка попить деду. Он сидел на полу возле печки и держался за сердце. Аккуратно поставив молоко на стол, я подбежал к нему:

      – Деда! Ты чего это?

      Он взглянул на меня:

      – Видимо пора мне к бабке моей. Заждалась…

      – Брось! Не пора? А как же я? И ты меня бросишь?

      Его взгляд стал осмысленным:

      – Ну, ты сам подумай, Андрейка. Я таким хулиганом стал в последнее время…

      Я прервал его:

      – Как и я когда-то. Ты же меня терпел.

      – Не перебивай деда. А то сейчас возьму хворостину и отхожу тебя.

      У меня из глаз добровольно потекли слёзы:

      – Давай, напомни мне детство. – и сам подал ему прутик.

      Дед Захар взял его, но рука опустилась, глаза замерли, дыхание пропало.

      Меня охватил страх одиночества. Я схватил обеими руками за его плачи:

      – Деда!

      По рукам от тела прокатились разряды электричества до плеч Захара. Деда передёрнуло, он сделал глубокий вдох и приоткрыл один глаз:

      – Андрейка! Чего спать мешаешь!

      – Да ты спи деда, спи. Только дай я тебе помогу на печку влезть, не на полу же спать.

      Слёзы утраты сменили слёзы радости. Я помог ему влезть на печку, и вскоре оттуда послышалось сопение уснувшего деда. По всему телу чувствовалась сильная слабость. Я вышел во двор и взглянул вверх, в это безграничное небо. Так кто же я? Немая тишина в ответ, пение птиц, чавканье в корыте свиней. Старый Буян лежал на земле и настороженно наблюдал за мною. Я направился к нему, чтобы погладить, но