Обыкновенная страсть. Анни Эрно

вечер меня преследовала картина: он – улыбающийся и предупредительный – расточает знаки внимания женщине, совсем как в день знакомства со мной. Потом мне сказали, что гостей на этом вечере было «раз-два и обчелся». У меня отлегло от сердца, и я с удовольствием повторяла про себя это выражение, словно существовала прямая зависимость между атмосферой приема и числом приглашенных женщин, хотя на самом деле достаточно было случайной встречи и одной-единственной женщины, и все зависело от того, вздумается ему или нет за ней приударить.

      Я хотела знать, как он проводит выходные дни, где бывает. Я думала: «Вот сейчас он совершает пробежку в лесу Фонтенбло, вот едет в Довиль, загорает на пляже рядом с женой» и т. д. Мне казалось, что, если я знаю или представляю себе, где и в какой момент он находится, это спасет меня от его неверности. (Совсем как непоколебимая уверенность, что, если я знаю, как развлекаются или проводят каникулы мои сыновья, это убережет их от несчастного случая, наркотиков или риска утонуть.)

* * *

      Тем летом я не хотела уезжать в отпуск и просыпаться по утрам в номере гостиницы, зная, что предстоит прожить целый день, даже не надеясь на его звонок. Но отказаться от каникул – это означало с еще большей откровенностью признаться ему в своей страсти, чем сказать: «Я совсем потеряла голову из-за тебя». Однажды, когда мне очень хотелось порвать с ним, я приняла внезапное решение и забронировала билет на поезд и комнату в отеле во Флоренции – за два месяца вперед. Меня чрезвычайно обрадовала придуманная мною форма разрыва, поскольку мне не придется покидать его немедленно. День отъезда я ждала с той безнадежностью, с какой ожидала бы экзамена, на который записалась давным-давно, но так и не подготовилась к нему, заведомо уверенная, что все равно провалюсь. Лежа на кушетке в спальном вагоне, я мечтала о том, как через неделю этим же поездом буду возвращаться в Париж – перспектива неслыханного, прямо-таки невозможного счастья (ведь я могу умереть во Флоренции или просто никогда больше его не увидеть), – и чем дальше уносилась я от Парижа, тем бесконечнее и нестерпимее казалось мне время, разделявшее отъезд и возвращение.

      Самым тягостным было то, что я не могла просидеть целую неделю взаперти в своем номере в ожидании поезда, который увезет меня в Париж. Необходимо было как-то оправдать поездку и походить по городу, что я с таким удовольствием делаю обычно во время путешествий. Я часами бродила по району Ольтрарно и саду Боболи, доходя пешком до пьяцца Сан Микеланджело и Сан Миньято. Я заходила во все открытые церкви и молила Бога исполнить три моих желания (надеясь, что хоть одно из них сбудется – все три, естественно, были связаны с А.), и я долго сидела в прохладе и тишине, сочиняя один из многочисленных сценариев (вот мы вместе с ним во Флоренции, вот через десять лет случайно встречаемся в аэропорту и т. д.), которые преследовали меня везде и постоянно, с утра до вечера.

* * *

      Я не понимала, зачем люди отыскивают в путеводителе дату создания каждой картины и комментарии – ведь все