Тень одиночества. Светлана Беллас

вымученной, изгаженной, больной, что невольный взгляд на нее со стороны подавлял мозг, казалось, что мира не было никогда. Со всех сторон был постоянный обстрел, черная вуаль копоти поднималась ввысь, словно хотела, отгородить от всех благ и запугать, таких молодых и красивых мальчишек, которые пошли воевать во имя мира, вот здесь, своими телами лечь укором сегодняшнему дню. В последний раз, быть может, сказать себе, глядя в небо: «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет Мама, пусть всегда буду – Я»…

      Вдалеке, перед развалинами, сквозь стелющийся дым, были видны передвижения группы боевиков, слышны длинные автоматные очереди. Боевики вот-вот вырастут перед глазами в рост. Их передвижения перебежками ощутимы на глаз, от чего могла появиться тянущая боль в желудке. Они, как «ниндзя» вскакивали на ноги, то бежали, то залегали. Опять вскакивали и чуть пригнувшись, делали короткий рывок – бросок на переднюю позицию, падали и залегали. Стреляли, поддерживая огнем рядом с ними бегущих боевиков. Вот-вот и они кинуться в последнем броске на солдат. Командир, лейтенант Алексей Карпов, плотный, лет 24, пригнувшись, пробежками бежал по зоне риска, в правой руке автомат. По ходу можно было услышать его дыхание с приглушенной одышкой. Он бежал, стараясь не задеть убитых, пригибаясь от проносящихся со свистом мимо него пуль. По инерции поправлял съезжающую набекрень фуражку, вытирал пересохшие губы рукавом кителя. Свист от снаряда гранатомета перед ним, нарушил его передвижение. Остановившись, он лег в положение «лежа», осмотрелся по сторонам, укрыв голову руками. В этот момент он не думал о смерти, а о груди земли, что комьями обрушится, вот-вот, на него. Оглядевшись, вскочил на ноги, вновь оглядев позицию под свист автоматной очереди, он прыгнул грудью на груды мусора, приподнимая голову, сориентировавшись на месте, передвигаясь по-пластунски, уже спешил к группе ребят, что спрятались за развалинами, за грудой ящиков. С торца развалин, у пулемета заметил застывшую щуплую мальчишескую фигуру, с ускорением привстав, пригибаясь, побежал, чтобы направить в огневом ответном раунде против боевиков, быть может, последний обстрел. Солдат-пулеметчик стоял спиной к Карпову, не вникал в шорохи со стороны, был полностью поглощен стрельбой, словно оглох, онемел, окаменел, его руки прилипли к гашетке пулемета, боясь, оставить в живых негодяев, что не дают возможность жить нормально всем на этой земле. Буквально, возле ног, в груде земли, со стертыми пылью лицами лежали, сидели солдаты – погодки. Тот, вцепившись в пулемет, шептал сквозь слезы: «Гады! Гады! Гады!!!» Карпов во всю мощь старался перекричать пулеметные очереди и свист, лязг пуль над головой, с хрипотцой в голосе крича:

      – Ну что здесь, просвет виден или их «туча»?! Солдат, он, Олег Данилов, не оборачиваясь, кричал, зло с надрывом:

      – Врешь – не убьешь! Как тараканы прут, словно из-под земли «тьма тараканья».

      Карпова сбила встречная волна автоматной очереди, свалила с ног, он от неожиданности упал. Боевики, стреляя на ходу,