Ваш выход, княжна. Лариса Олеговна Шкатула

и должна была смотреть… королева! Он не заметил, что сказал вслух:

      – Королева!

      – Вот настоящий мужчина, – довольно рассмеялась красавица, – сам еле дышит, а девушке – комплимент. Напрасно ты, Беата, всё повторяешь: деревенщина! Хлопец разумеет, что красиво. Не так ли?

      Ян кивнул. Сейчас он чувствовал себя намного лучше: слышать стал без напряжения и голос паненки не бухал в уши колоколом, а звенел жалейкой.

      – Тебя зовут Яном, так?

      Он опять кивнул, боясь испугать её своим хриплым голосом.

      – Мы посмотрели твои документы. Фамилия – Поплавский – известная. У тебя нет родственников в городе? Нет? Может, ты не знаешь? Ладно, не будем торопиться. Я чувствую, судьба недаром привела тебя к нам. Мы здесь порой скучаем, так что новому человеку радуемся. В общении есть свои прелести, так? Сейчас Беата тебя покормит: из села принесли козье молоко, говорят, оно полезно для выздоравливающих. Ты постарайся выздороветь, ладно? А то доктор Вальтер уже собрался везти тебя в приют для инвалидов. Такого-то молодого!

      Она упорхнула. Беата, пристраивая поднос с завтраком у постели больного, с удивлением отмечала, как быстро меняется его лицо. Ещё вчера лежал, бессмысленно глядя в потолок, и вот уже в его больших черных глазах что-то зажглось, что-то приоткрылось в них, – глубоко заглянешь, голова закружится. Hoc прямой, не картошкой, как у деревенских хлопцев, а хорошей формы, как у благородных.

      Беата скосила глаза на зеркало, висящее на стене. Эх, ей бы прямой нос, а не этот курносый! Она даже не подозревала, что именно курносый вздернутый носик придавал её лицу милую задорность и шарм.

      Девушка поднесла ложку с бульоном ко рту Яна – тот послушно раздвинул губы, а не далее, как вчера, чтобы дать ему воды, рот пришлось открывать силой… И губы у него красивые – так бы и поцеловала, – подбородок с ямочкой. Ой, файный хлопец! Почему же пани Юлия увидела это раньше, чем она, Беата?.. Лучше-то ему, лучше, а сможет ли ходить? Если нет, пани Юлия выбросит его вон, как надоевшую собачонку. К инвалидам у неё непроходящая брезгливость. Даже милостыню подает только прибранным да опрятным, тем, что своим видом глаз не оскорбляют.

      Беата унесла поднос. Некоторое время Ян лежал один, а потом дверь открылась и вошёл сутулый слуга, которого называли Иваном. Он откинул одеяло, присел на кровать и вдруг резко крутнул большой палец ноги Яна. Парень от боли вскрикнул и прошипел сквозь зубы:

      – Ч-черт неумелый!

      Иван расхохотался, ничуть не обидевшись.

      – Вот так-так! Значит, ноги свои ты чувствуешь? А чего вчера Вальтеру жаловался? Из-за тебя в замке переполох: стоит ли тратить на будущего инвалида драгоценное панское внимание?

      – Я не врал, я и вправду не чувствовал.

      – Ничего, это бывает. Сейчас сделаю я тебе массаж: будет больно, терпи. Не бойся, хуже не станет.

      Ян вздрогнул от прикосновения его сильных цепких пальцев, но тут же устыдился своей боязни и только расслабился, как резкая волна боли нахлынула на него, заставив вскрикнуть и вцепиться зубами в подушку.

      – Ну-ну, потерпи, будь мужчиной;