Ваш ход, миссис Норидж. Елена Михалкова

кого-то из служанок, как это доказать?

      И что делать с призраком, который видела в зеркале кухарка? Если и призрак – проделка того, кто принес букет, этот человек сильно рисковал: Бернис могла легко раскусить его фокус.

      Нет, что-то здесь не так.

      Миссис Норидж снова взглянула на мальвы, дернула плечом и пошла прочь.

      Дорога привела ее к реке. Сильный ветер и ползущие с севера тучи сделали свое дело: гуляющих почти не было. Лишь на причале, где в воскресный день рыбаки торговали своим уловом, седоусый Паркс в темно-синем ганзейском свитере смолил перевернутую вверх дном старую посудину. Миссис Норидж, живя одна, всегда готовила себе сама, довольствуясь самой простой едой, и свежую рыбу она покупала именно у Паркса.

      При виде гувернантки рыбак приподнял кепи и поклонился.

      Они обменялись приличествующими случаю соображениями о погоде, но вместо того чтобы отойти, гувернантка неожиданно спросила:

      – Скажите, мистер Паркс, вы умеете плавать?

      – Утонуть, пожалуй, не утону, – взвешенно ответил старик, рассматривая ее слезящимися светло-голубыми глазами. В речи его отчетливо был слышен корнуэльский акцент. – А вот чтобы плыть – это вряд ли. Бултыхаться буду, как деревяшка. Уж не задумали ли вы утопить меня?

      Он хрипло расхохотался собственной шутке.

      – Только если вы вздумаете продать мне несвежую рыбу.

      Старик крякнул.

      – Э-э, нет! Река к нам добра, рыбы вдоволь. – Он суеверно поплевал через левое плечо.

      – Добра она не ко всем, – вслух подумала миссис Норидж.

      – Это вы о чем? Неужто кто утоп?

      – Нет-нет! Мне рассказали, как одна женщина бросила с этого моста драгоценную брошь.

      – А-а, так вот почему вы спросили, умею ли я плавать! Небось хотите нанять меня, чтобы я достал вам со дна ту побрякушку?

      Рыбак подмигнул, показывая, что говорит не всерьез, и гувернантка невольно улыбнулась.

      – Я не совершу такой глупости, мистер Паркс.

      – Вот и правильно! А то придется потом искать тех, кто поднимет со дна старого Паркса. А я стою куда меньше той цацки, что зашвырнула туда миссис… как бишь ее?..

      – Гринвич.

      – Она самая. Память уж не та, что прежде. И золота здесь давно уже нет, его течением снесло. Может даже, в самый океан. Марот такое любит. Она частенько балуется.

      Он говорил о реке с ласковой улыбкой, как о лошади или собаке.

      – Не-ет, что упало в эти волны, то пропало. Надо же такому в голову взбрести! Выбросить золотую побрякушку!

      – И с драгоценными камнями, – напомнила гувернантка.

      Старик пощипал белоснежные усы.

      – Когда той расфуфыренной даме вожжа попала под хвост, я как раз торговался с ее кухаркой. Вернее, она со мной. У Бернис хватка почище акульей! Уж если сомкнула зубы на твоей ноге, считай, скакать тебе одноногим. Стыдно сказать, но я был благодарен дамочке, решившей проучить мужа. Бернис так уставилась на нее, что забыла торговаться! – Паркс изумленно покачал головой,