Брат. Николай Дронт

Гришин, бывший тёти Полин, у окна, мой – у противоположной стены. Не успел набрать воды, как мимо, к себе на кухню, прошествовала Алевтина Кондратьевна. Да… Боюсь, осмотр придётся отложить. Следом за первой соседкой сразу вышла вторая.

      – Дусечка, вы сейчас идёте? – вдруг слышу речи пенсионерок.

      – Даже не знаю. Алевтина, я бы не пошла, но хлебушек закончился, и мне бы купить колбаски, грамм двести.

      – Ну вот! Заодно и прогуляемся. Я тоже булку хлеба куплю, маслица и рыбки. Хочу супчик себе сварить.

      Из дальнейшего разговора стало понятно, что бабушки собираются в магазин. Одной скучновато, вот они и скооперировались. Действительно, не прошло и получаса, как бабуси ушли. Доложили, что они пойдут на Пятницкую по магазинам, хотя могут завернуть в колбасный на Добрынке. Уходя, велели никого в квартиру не пускать. На телефонные звонки отвечать, обязательно записывать, кто кому звонил. У телефона висит специальная бумажка и карандаш.

      Я еле смог сдержать своё нетерпение. И сразу после того, как закрыл за соседками дверь, рванул на кухню к подоконнику.

      Клад

      Первый осмотр подоконника ничего не дал. Толстая, массивная деревянная доска, такая же, как на других окнах. Держится непоколебимо. Однако присев, увидел два забитых в стену металлических костыля, крепящих скобы, фиксирующие доску. Их легко смог вытащить рукой. Встал, попробовал подвигать подоконник, оказалось – это крышка. Легко и просто поворачивается на скрытой оси, открывая нишу в стене под окном. Точнее, ларь. Очень похоже, что когда-то он служил для хранения скоропортящихся продуктов. Пусть может использоваться только в холодное время, но всё-таки половину года работоспособен. Понятно, почему батарея не как в комнатах, под окном, а около двери чёрного хода. Я думал, небось, когда кухонную печь топили дровами, с ней батарея парового отопления была совсем лишней. А оказывается, её так поставили для того, чтобы она не нагревала холодильник.

      Внутри ларя первой увидел затёртую женскую лаковую сумочку, в старое время ласково называемую ридикюлем, а сейчас – барахлом на выброс. Она лежит на кожаном, неплохо сохранившемся саквояже. Саквояж же стоит на небольшом фибровом чемоданчике. Все они довольно увесисты для своего размера. Больше в холодильнике ничего не нашлось.

      Быстро отношу вещи к себе, закидываю в шкаф. Затем бросаюсь закрывать подоконник. Привожу более-менее к исходному виду, но хлопья краски из трещины выдают мою деятельность. Теперь понятно, почему тётя Поля вечно протирала тряпочкой свой стол и подоконник. Наметил себе – раздобыть эпоксидки и залить гнёзда костылей. Тогда их точно никто случайно не вытащит. А вот со щелями надо будет хорошенько подумать, как поступить. Прошпаклевать и закрасить? Можно. Но как объяснить это Грише? Он наверняка заметит такие изменения и заинтересуется.

      Ладно, потом что-нибудь придумаю. Хотя, на мой пристрастный взгляд, щель вдоль рамы со стеклом широковата. И краска как-то странно там облупилась. Как можно