Не говори никому. Беглец. Харлан Кобен

подумал, как все же четко указывают на Киллроя улики, и внезапно в мозгу сверкнула новая идея. Я взлетел наверх, в свою комнату, бросился к компьютеру и вышел в Сеть. Нашел сайт Нью-Йоркского департамента исправительных учреждений. Тонны информации, и среди них необходимые мне адрес и телефон.

      Телефон тюрьмы Бриггс, где сидит Киллрой.

      Дозвонившись, я отстучал добавочный номер, переждал еще три гудка и услышал наконец голос:

      – Комендант Браун слушает.

      Я сказал, что хочу получить свидание с Киллроем.

      – А кто вы? – спросил комендант.

      – Доктор Дэвид Бек. Моя жена, Элизабет Бек, была одной из жертв вашего заключенного.

      – Понятно. – Браун заколебался. – Могу узнать цель визита?

      – Нет.

      Тишина на линии.

      – Я имею право на свидание при условии, что Келлертон согласен.

      – Разумеется. Только, видите ли, ваша просьба очень необычна.

      – И тем не менее.

      – Обычно это делают адвокаты…

      – Мне не нужен адвокат, – прервал я коменданта. На сайте по правам жертв я вычитал, что могу сделать запрос лично. Если преступник согласен на встречу, мне не имеют права отказать. – Я желаю поговорить с Келлертоном. У вас ведь разрешены посещения?

      – Да.

      – Тогда, если Киллрой не откажет, я приеду завтра. Не возражаете?

      – Нет, сэр. Если он согласится, с нашей стороны препятствий не будет.

      Я поблагодарил собеседника и повесил трубку. Черт возьми, я действовал! Это оказалось ужасно приятно.

      Ежедневник ожидал на столе. И снова я оттягивал неизбежный момент. Как ни больно было просматривать фотографии или видеозаписи, летящий почерк Элизабет был гораздо хуже. Он казался чем-то еще более личным. Знакомо перечеркнутое «т», лишние петельки между буквами, слишком сильный наклон вправо…

      Я разбирал записи около часа. Элизабет вела их скрупулезно, почти без сокращений. Меня поразило, как хорошо я знал свою жену. Никаких секретов, никаких неожиданностей. Единственная непонятная мне запись – за три недели до смерти. Заглавные буквы «ПФ».

      И телефонный номер без кода.

      По сравнению с остальными, четкими и подробными записями эта казалась какой-то шифровкой. Я не имел ни малейшего понятия, каким должен быть код, ведь номер записали восемь лет назад. С тех пор телефонные коды менялись не единожды.

      Набрал 201. Ничего не вышло. А если 973? Ответила пожилая леди. Я наврал, что она выиграла подписку на «Нью-Йорк пост» и попросил назвать имя. Инициалы не совпадали. Что еще? 212 – код центра города. И вот тут мне повезло.

      – Юридическая контора Питера Флэннери.

      – Могу я поговорить с мистером Флэннери?

      – Сожалею, он сейчас в суде, – привычной скороговоркой отбарабанила секретарша. На заднем плане слышались голоса.

      – В таком случае запишите меня на консультацию.

      – Вы по объявлению?

      – Какому объявлению?

      – У вас претензия к