Светлячки. Ольга Карагодина

Зачем-то меня нужно было сюда упрятать.

      ‒ А вы и спрячьтесь.

      Андрей Павлович погладил её руку.

      35

      ‒

      Подумайте. Не спешите. Никто вас насильно дер-жать не будет. Считайте, в санаторий попали. Отдо-

      хнёте и домой.

      ‒ Могу я позвонить? ‒ спросила Элена.

      ‒ Сегодня нет. Через несколько дней мы разрешим вам позвонить домой, а пока во избежание осложнений всё же примите лекарство. Оно безобидное. Вы очень много работали в последнее время. Нервная система устала, ей требуется отдых. Отоспитесь хорошенько и с новыми силами ‒ на работу.

      ‒ После ваших таблеток я вряд ли смогу заниматься тем делом, которому отдавалась всей душой, ‒ только и сказала Элена.

      Подступившие к горлу слёзы защипали глаза. Она понимала, лучше не перечить. Надо подчиниться, иначе ей отсюда не выйти.

      Через две недели, когда разрешил лечащий врач, её навестила пожилая тётка Тая, и то, что она рассказала, повергло её в шок. Оказалось, брат с отчимом решили продать квартиру, чтобы разъехаться. Элена им меша-ла. Её нужно было на время убрать. Они понимали, что сама она никогда не пойдёт на этот шаг. Кто-то нашеп-тал им про психиатрическую клинику. Денег, чтобы до-говориться с врачами, нашли. Вот только с продажей у них всё равно не заладилось. Ещё тётка Тая сказала, что дочке они ничего не сообщали, отговаривались какой-то ерундой. То «мама на работе», то «мама ушла с подру-гами». Элена слушала её сквозь туман в голове. Посто-янное употребление сильнодействующих препаратов сильно сказывалось на здоровье. У неё стали подраги-вать руки, неконтролируемо дергаться мышцы. Элена понимала, что потеряла всё: работу, квартиру, близких. Ей хотелось умереть. Да кто же тебе даст это сделать в психиатрической клинике?!

      36

      Её выписали через два месяца. В квартире к её возвращению царил полный хаос. Кругом валялись пустые бутылки. Здесь давно никто не прибирал и её не ждал. С прежней работы она была уволена. Да она и не собиралась возвращаться к старому: руки тряслись, голова медленно соображала…

      Вот тогда Элена начала пить. Много, жёстко, до полного забытья.

      Брат тоже напивался, стал её избивать. Она его люто ненавидела. Однажды он даже изнасиловал её, пьяную. Ощущение гадливости от произошедшего не покидало её ещё много недель спустя. Жаловаться было некому. Под-руги отвернулись, дочка старалась не приезжать. Разгова-ривала по телефону с ней сухо: у неё была своя жизнь, она не хотела больше знать ни мать, ни других родственников. Лишь престарелый отчим всё шаркал тенью по коридору, благо у каждого было по комнате в большой квартире…

      Элена погладила рукой хорошо огранённый аме-тист. Камни помнят всё. И всех, кто к ним прикасался. Они живут своей жизнью. Жизнью…

      Она уже хотела шагнуть из окна с десятого этажа, зажав в руке камень, когда раздался звонок.

      ‒ Алло, мама! ‒ донёсся звонкий голос Лёльки. ‒ Еду домой. Перевелась в институт в Москву на заочное отделение. Буду учиться и работать. Мы с тобой вместе всё преодолеем.