Цветные этюды. Денис Игнашов

моё имя. Я, знаете ли, я просто хотел сказать вам… Мы в вас верили, очень сильно верили тогда, считали вас настоящим русским командиром и готовы были на всё ради вас и нашей родины. А теперь… Теперь у нас нет родины, а вы стали предателем… Будьте вы прокляты!

      Хлёсткий и сильный удар справа опрокинул Елагина на мостовую. Когда Елагин с трудом, медленно поднялся сначала на колени, а потом, покачиваясь, уже и встал на ноги – он был один в пустынном и тёмном берлинском переулке. "Левша", – почему-то сразу подумал Елагин, ощупывая свою челюсть.

      – Боже, где же ты был так долго? Ты почему такой потерянный и хмурый? – запричитала Серафима, когда Елагин вернулся домой; в противоположность мужу она была радостно возбужденна и активна. – А это что ещё такое? – спросила с беспокойством. – У тебя на левой щеке кровь. Это ссадина! Ты что подрался с кем-то?

      – Нет, поскользнулся, упал.

      Серафима с улыбкой прильнула к Елагину.

      – Мой бедненький, – прошептала она и нежно погладила по правой щеке. – Я сейчас же принесу йод… Да, кстати, – обернулась она в дверях спальни, – у нас гости: Ниночка и её муж.

      В этот же момент в коридор из гостиной вышел мужчина.

      – Здравствуйте, Емельян Фёдорович, – приветствовал он Елагина, опередив представления Серафимы.

      – Познакомься, – быстро сказала та супругу, – это муж Ниночки. Василий Викентьевич Лучинский. Он работает в советском посольстве… Тут у нас маленькая неприятность. – Серафима виновато улыбнулась и скрылась в спальне – она торопилась намочить полотенце.

      Они остались вдвоём в коридоре, друг против друга. Прилизанная косая чёлочка, тёмные непроницаемые глаза, желчная неподвижная улыбка. Елагин не мог ошибиться. Прошлое материализовалась самым причудливым образом, так, как Елагин и не ожидал совершенно и не мог себе даже представить. Перед ним стоял тот самый дутовский контрразведчик, о котором он вспоминал всего час назад. В висках больно кольнуло. «Судьба проверяет на прочность. Надо пережить этот день», – подумал Елагин.

      Гость и вида не подал, что знает Елагина, он протянул руку и, заново знакомясь, повторил слова Серафимы:

      – Лучинский Василий Викентьевич.

      – Мы ведь знакомы, – глухо напомнил Елагин и руку гостя не пожал.

      – Полагаю, об этом пока стоит умолчать, – предупредительно заметил Лучинский и неловко спрятал бессмысленно повисшую в воздухе руку за спину. – У вас кровь на щеке, – сказал он.

      – Пустяки. – Елагин стёр выступившую кровь носовым платком.

      – Может, поговорим на лестничной площадке?

      – Да, – согласился Елагин.

      Они вышли за дверь. Лучинский вытащил из кармана пиджака трубку и засунул её, пустую, без табака, в рот.

      – С чего лучше начать? – спросил он.

      – Зачем вы здесь?

      Лучинский погрыз мундштук трубки.

      – Я снова хочу помочь вам, – сказал он и даже попытался улыбнуться, но лишь выдавил из себя коряво-хитроватую усмешку. – Помните нашу первую встречу, в Оренбурге? Когда