Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!». Наталья Павлищева

в Топкапы Гульфем и пригласил эту принцессу?

      – Нет, Повелитель.

      – Тогда почему зовешь меня так?

      Она с трудом сдержала улыбку, потупившись.

      – Мы договаривались, что наедине ты будешь говорить «Сулейман».

      – Да, Сулейман.

      – Вот то-то же. Иди ко мне, я уеду, долго тебя не увижу…

      Конечно, Роксолана немолода, никогда не была особенной красавицей, но разве самое главное – внешняя привлекательность? Они столько лет вместе, родили шестерых детей, прошли самые разные испытания, многое пережили, давно единомышленники, и султанша – прекрасная помощница своему мужу. Такие отношения много дороже любой страсти. А еще была любовь, над которой бессильны года.

      Казалось, любовь навсегда, потому Роксолана легко допускала на ложе Повелителя молоденьких наложниц, зная, что это лишь ублажение тела, а его дух, его сердце, его мысли с ней, как и ее – с ним. Пусть уже не было сумасшедшей страсти, но эти двое любили друг друга по-прежнему.

      Что могло разрушить такие чувства, такие отношения? Ничто…

      Однако беда всегда приходит, когда ее меньше всего ждешь.

      Чичек была недовольна появлением гостьи, кажется, больше всех. Муфида даже посмеялась:

      – Ты ее к кому-то ревнуешь?

      – К кому я ее могу ревновать? Кому она тут нужна, тощая уродина?

      Это была неправда, Каролина красива, причем яркой женственной красотой. Увидев девушку, Гульфем даже подумала, что именно такой красавицей в молодости была Махидевран, легко завладевшая сердцем Сулеймана, тогда еще шехзаде, наследника престола.

      В красоте гостьи Чичек смогла убедиться в первый же день, потому что напросилась с ней и ее служанками в хаммам:

      – Госпожа, я тоже понимаю итальянский, смогу что-то интересное услышать…

      Роксолана посмеялась и согласилась.

      Из хаммама Чичек вернулась какой-то встревоженной, но султанша была у Повелителя, поговорить удалось не сразу.

      Едва дождавшись, когда хозяйка немного освободится от неотложных дел, Чичек бросилась к ней:

      – Госпожа, можно мне что-то сказать? Только наедине.

      – Хорошо, Чичек. Тебе что-то нужно?

      – Нет, – служанка почти шептала. – Эта Каролина лжет, она понимает по-турецки.

      – С чего ты взяла?

      – Да, я заметила. Она прислушивается, когда говорят вполголоса. Зачем человеку прислушиваться к тихой речи, которую он не понимает?

      Роксолана задумалась. Да, наблюдательная Чичек права, человек не станет прислушиваться к речи, которую не понимает. Не зря она попросила Хамона все разведать, но тот пока ничего сказать не мог, прошло слишком мало времени, чтобы разузнать.

      – Госпожа, может, ее пока не допускать к Повелителю?

      – Я и не собираюсь, тем более султан уезжает, вернется нескоро. Но это не все, – султанша слишком хорошо знала свою служанку, чтобы не понять, что у той остались какие-то сомнения, – что ты хочешь сказать?

      Чичек вздохнула:

      – Есть еще сомнения.

      – Говори.

      – Госпожа,