Бабочки в цифровом музее. Галина Врублевская

не хотите? Я почему-то думал, что вы одна живёте. Я ошибался?

      – Да, какая разница, с кем я живу? – грустно усмехнувшись, произнесла Полина. Ей вдруг стало обидно, что печать одиночества уже легла на её лицо. – До свидания, Виктор.

      Полине пришлось сделать над собой усилие, чтобы назвать сегодняшнего компаньона без отчества. Войдя в квартиру, она успела посмотреть сквозь щелку занавески, как Виктор задумчиво курил, стоя под кустом сирени, как бросил окурок в сторону урны, но промахнулся. Прошёл неторопливо к машине и, открыв заднюю дверцу, влез внутрь.

      Полина облачилась в домашнюю пижаму и устало опустилась на диван. Какая же она дура! Грудь тоскливо сжалась, заныло в животе: организм своего требует, мается она без мужика – почему не пригласила Виктора в квартиру?! Опять, как школьница, ждёт принца на белом коне, отвергая кавалера в чёрном «мерседесе».

      3. Общее собрание в музее

      Полина не оправдала ожидания директора – не пригласила его к себе после приятно проведённого вечера, – однако Петренко не выказал обиды. Он верил, что его час настанет. Однако в музее теперь бывал редко, поскольку работа в администрации требовала много сил и времени. Формально он переписал бизнес на жену-бухгалтера, а по факту жизнь учреждения координировала Полина.

      В последний день июня директор попросил сотрудников остаться после работы на собрание. Разместились, как обычно, в просторном зале основной экспозиции, где вдоль запылённых кирпичных стен выстроились металлические шкафы – бездействующие игровые автоматы советского времени: «морской бой», «авторалли», а также мутноватые стеклянные кубы для вытаскивания мягких игрушек управляемыми щипцами. Ввиду отсутствия запчастей автоматы практически не подлежали ремонту.

      Сотрудники расселись вокруг стола с полем игры в хоккей и миниатюрными хоккеистами, прикрытыми стеклянным колпаком.

      Полина уже две недели исполняла обязанности директора музея, и сегодня Петренко должен был объявить о её назначении остальным. Она выглядела серьёзнее, чем всегда: высокий выпуклый лоб, ровный нос и чуть подкрашенные, крепко сжатые губы – даже привычный хвост она завязала двойным узлом над затылком. И села на стул за хоккейными воротами – теперь ей предстояло стать главным защитником команды! Справа от неё расположилась смотритель Татьяна Ивановна Быховец, в новом, снова пёстром платье, призванном скрывать не только изъяны располневшей фигуры, но и непроизвольные подёргивания её руки от Паркинсона. Русые высветленные волосы, уложенные в замысловатую причёску, выглядели как сухой пучок пакли. А слева от директрисы устроился Денис Шустиков – высоко вскинутые брови над зеленоватыми глазами и стрижка в виде вычурного золотистого гребня на голове. Художник сидел, откинувшись назад и вытянув чуть в сторону длинную ногу, закованную в белый гипс. На днях парень мчался на работу на электросамокате, впилился в столб и сломал голень. И хотя по утрам он теперь ездил на процедуры в поликлинику, после обеда, опираясь на костыли, добирался до работы. Его костыли мирно стояли тут же, прислонённые к спинке