Умереть трижды. Наталья Александровна Веселова

обреченных.

      – Этот парень на меня напал! – первая выкрикнула Женя, стремясь перехватить инициативу.

      – Да, напал, – как ни в чем не бывало, согласился молодой человек. – Я был вынужден это сделать, чтобы задержать воровку.

      – Я ничего у вас не украла! – завопила Женя так, что все прохожие оглянулись. – Девушка, да скажите же правду!!

      Овечьи глаза остались невозмутимо золотистыми. Юля прошептала:

      – Не знаю…

      – Да чего ты не знаешь! Чего тут не понять?! – возмутился ее парень. – Она, товарищ милиционер… полицейский… Вытянула у моей девушки из сумки дорогой телефон, а потом позвонила и стала вымогать деньги, чтоб его вернуть.

      – Да ты псих!!! – сорвалась в рыдания и визг Женя. – Я ничего такого не делала! Не слушайте его, он же просто сумасшедший!!!

      – Я – юрист… Студент юридического факультета, – веско сказал юноша. – Меня этим не проведешь, я такие вещи с ходу просекаю. Прошу вас ее задержать, а мы сейчас напишем заявление. Да, Юля?

      – Да нельзя же быть такой идиоткой! Вы у кого на поводу идете!! – переключилась на девицу Женя, смутно чувствуя, что в этой ситуации Игнат вел бы себя как-то по-другому, да и вообще не оказался бы в такой ситуации. – Как вы можете ни в чем не виновного человека оговаривать по указке этого подлеца!

      – Я не знаю… – с прежней твердостью повторила девица; похоже, это был девиз ее жизни.

      – Ах, ты еще выражаться! Ну, ты у меня по полной огребешь, тварь! – обиделся юрист.

      – Господи, да что же это творится! – беспомощно всхлипнула Женя, полностью потерявшая точку опоры.

      А я оказался слабаком. Может, оттого, что превознесся, иногда в душе начинал себя аскетом считать. Досчитался. Кругом виноват и дочь упустил.

      – Так, граждане, в комнату милиции… полиции… – запуталось и само существо с блестящими пуговицами и акцентом, – пройдемте для разбирательства.

      Разбирательство оказалось недолгим.

      – А ну выворачивай карманы! Салман, давай, помоги ей! – коротко приказал другой полицейский, по наружности славянин, но заплывший салом так, что на задворках сознания у Жени проплыло: «Пацук…».

      И тут же бесцеремонные коричневые руки, поросшие колючим, как проволока, черным ворсом, уверенно зашныряли по карманам ее расстегнутой куртки, а потом, без всякого смущения пройдясь спереди и сзади по джинсам, деловито нырнули и под свитер, жестко шуранув по голому телу. Женя вдруг вспомнила, что где-то слышала, будто личный досмотр имеет право производить только лицо одного пола с досматриваемым. Она гадливо рванулась прочь:

      – Меня имеет право обыскивать только женщина!

      – А ты проверь, каого он пола. Разрешаю, – хмыкнул Пацук, и ответом ему стал дружный регот, донесшийся из «обезьянника», где один до бесчувствия надравшийся обитатель размеренно блевал, лежа на полу лицом вниз, а два других повисли на прутьях клетки, с интересом наблюдая бесплатный спектакль; их хари (уже не морды, морда ведь и у льва – исполненная благородства) выражали