Дорога в…. almerto

отпустило, руки колдуна запорхали по моему телу, настойчиво тыкая в больные места, и вдруг он, изловчившись, дернул что-то во мне так сильно, всё во мне захрустело и заныло от боли. Закатывая глаза от боли и страха, что выкинут куда-нибудь, понял, что жить очень хочу, ну вот очень. Так хочу, что сделаю, что угодно.

      – А что с его задом? Саная погрызгла?

      И вновь глаза полезли на лоб, очнулся я перевернутым на живот. И руки, и ноги были перевязаны.

      – Да не грызла она его. Он вроде не с кровью падал, хотя штаны спущены были, помню точно. А… точно, от страха он с высоты той, наверное…

      Но голос колдуна уже тише спросил:

      – Сколько он на том дереве сидел?

      Селин ответил быстро и точно:

      – Три дня. Думаешь, терпел, па?

      Колдун ответил медленно:

      – Я б не терпел, я бы на кошку ссал, от злости. А она, вишь, высоты боится. Это его и спасло. Грызет она таких мелких. М-да, седой да молодой. Значит, штаны спустил, а надеть забыл. Ты, наверное, и появился. М-даааа… делаааа… На-ка, вот, дерни тут. Ветка, что ли?

      Из моего тела что-то дернули родное, и я испустил вой.

      – Сынок, это мясо, не дергай его, дома пожрешь. Вон, кусок дерева торчит, видишь? Эх, толку от тебя, людей только губишь. Руки прочь, я сам. Мне трупов и так хватает, подпол полнехонек, по твоей милости, между прочим. – и уже пародируя голос Селина, да так точно, сказал: – С дерева он упал, не успел я его перехватить, говорил ему, на меня метить… вот и верь после этого людям.

      Что-то кольнуло, и я, ойкнув, завыл, когда на больную рану в ягодице полилось что-то, шипящее на моем теле.

      – Ничего, ничего, зарастет, как на баране. Говорить можешь?

      Я закивал, пытаясь разглядеть свой зад, но боль не дала.

      – Да не дергайся ты, не дергайся. Просто говори, если можешь. А то, может, у тебя уже и мозгов-то нет. Зачем я тебя лечу. Вон, волкам кину. Они враз сытыми станут и без боли порвут. Я уж заговорю тебя от боли-то. Нам тут глупые не нужны, сына моего за глаза хватает. Мужеложца ещё в придачу.

      Слова этого я не знал, но затарабанил:

      – Антон я, Шкварцев. У меня день рождение сегодня, ой, вчера или позавчера должно было быть. А я тут проснулся. А тут рысь такая с ушами.

      Вновь что-то кольнуло, и я заверещал уже почти на женской ноте:

      – Билеты родителям купил в путешествие, чтобы весь свет осмотрели. Им за стоооо уже будеееет. Больнооо, твою ж мать!!!

      Голос колдуна прошептал у уха:

      – А задница у тебя – что надо. Значит, говоришь, путешествие намечал?

      Я закивал быстро.

      – Па, он что, наш язык понимает?

      Голос Селина заставил меня умолкнуть, я со страхом посмотрел на него.

      – Па, а чего он так боится?

      Колдун прошипел:

      – Тебя все деревенские боятся. А на городских воротах стража и вовсе не впускает. А ты про мелкого паренька спрашиваешь. Конечно, боится.

      Я кое-как спросил, давясь от страха:

      – А что такое