Я приду плюнуть на ваши могилы (сборник). Борис Виан

ты думаешь, Ли, – сказал Дик, – не поехать ли нам купаться?

      – Поехали, – сказал я, – если ты одолжишь мне плавки.

      – Все будет о’кей.

      Он завел мотор, и мы поехали. За городом наш «крайслер» свернул на довольно разбитую проселочную дорогу.

      – Тут есть отличное местечко для купанья, – доложил Дик, – ни души.

      – Река, и в ней форель, – съязвил я.

      – Нет, галька и белый песок. Там, кроме нас, никто не бывает.

      – Посмотрим, – сказал я, придерживая рукой челюсть, готовую отвалиться на каждом ухабе. – Здесь лучше было бы прокатиться на бульдозере.

      – Это входит в программу, – сказал он, – зато сюда никто не сунет свой грязный нос.

      Дик прибавил скорость, и я вверил свои члены судьбе. Вскоре дорога повернула и метров через двести уперлась в какие-то заросли. Дик и Джуди спрыгнули на землю, затем вылез я, прихватив Джики. Дик взял гитару и пошел вперед по узкой тропинке. Неожиданно показалась река, прозрачная, как стакан джина. Солнце висело уже низко, но жара не спадала. Вода поблескивала на солнце и подрагивала в тени, берег зарос густой травой.

      – Ничего уголок, – оценил я. – Сами его раскопали?

      – А ты думал, мы такие растяпы, – сказала Джики, и я получил по шее комком земли.

      – Будешь шалить – кое-чего не получишь.

      И я для вескости сказанного похлопал себя по карману.

      – Ладно, ты, старый блюзмен, не сердись, – сказала она, – лучше покажи, на что ты способен.

      – А плавки? – спросил я Дика.

      – На кой они тебе? Тут же никого нет…

      Я обернулся. Джуди уже стащила с себя футболку, под которой, естественно, ничего не было. Потом она выскользнула из юбки, после чего в воздух полетели ботинки и носки, и девица совершенно нагишом завалилась на траву.

      У меня был довольно глупый вид, судя по тому, как она расхохоталась. Я чуть было не смутился. Дик и Джики в том же наряде развалились рядом. Между прочим, я обратил внимание на то, что парнишка щупловат: из-под кожи выпирали косточки.

      – О’кей, – сказал я. – Не будем изображать приличные манеры.

      Я нарочно не торопился раздеться, так как знал себе цену в голом виде, и дал им время это прочувствовать. Раздевшись наконец, я потянулся и похлопал себя по бокам. После тисканья в машине с Джики я был еще возбужден и вовсе не собирался этого скрывать, хотя они, конечно, ждали, что я спасую.

      Я взял гитару в руки. Это был прекрасный «Эдифон», но играть, сидя на траве, было неудобно, и я сказал Дику:

      – Слушай, я возьму подушку из автомобиля?

      – Я тебе помогу, – сказала Джики и, как угорь, скользнула между веток. Ее физиономия восходящей звезды при совсем еще девчоночьем тельце выглядела среди зарослей весьма живописно. Джики убежала далеко вперед, и когда я подошел наконец к машине, она уже тащила на себе тяжелое кожаное сиденье.

      – Давай мне, – предложил я.

      – Обойдусь сама! – прокричала Джики.

      И тут я, невзирая на вопли, как зверь, накинулся на нее сзади. Она уронила подушку и перестала сопротивляться.