Я приду плюнуть на ваши могилы (сборник). Борис Виан

хватило расплатиться за три дня в гостинице, и два дня из этих трех кормил меня обедом, не позволив причислить эти расходы к моему долгу. Одним словом, показал себя свойским парнем. Но эта затея с бестселлерами мне не понравилась: бестселлеры так не пишут. Остается надеяться, что у Хансена талант.

      На третий день он повел меня к Рикардо пропустить по рюмке перед завтраком. Было десять часов, он уезжал после обеда.

      В последний раз мы завтракали вместе. Он сейчас уедет, и я останусь один на один с этим городом, с этими клиентами. И то какая удача, что я встретил Хансена, без него мне бы пришлось туго с моей долларовой купюрой. Но теперь дела шли как надо.

      У Рикардо было прилично, обычно и противно. Пахло жареным луком и пончиками. За стойкой невыразительный тип лениво листал журнал.

      – Что прикажете? – спросил он.

      – Два виски, – заказал Хансен, посмотрев на меня.

      Я кивнул.

      Официант принес два больших стакана. В них плавал лед и торчали соломинки.

      – Мне нравится так, – пояснил Хансен, – не подумайте, что я вас принуждаю.

      – Ничего, – сказал я.

      Если вам приходилось пить виски со льдом через соломинку, то вы знаете, что это за штука: в нёбо будто бы ударяет струя огня, впрочем, огня приятного.

      – Знатно, – похвалил я.

      Тут я увидел себя в зеркале напротив. Вид у меня был обескураженный. Я давно не пил. Хансен рассмеялся.

      – Не расстраивайтесь, – сказал он, – скоро привыкнете. А мне вот придется теперь других официантов учить своим маленьким прихотям – там, где я стану напиваться.

      – Жаль, что вы уезжаете.

      Он засмеялся.

      – Если бы я остался, пришлось бы уехать вам… Нет, – продолжал он, – хорошо, что я уезжаю. Больше пяти лет… Боже мой!

      Он допил залпом и заказал еще.

      – Вы быстро приспособитесь. – Он окинул меня взглядом. – Вы недурны собой, но в вас есть что-то для меня непонятное. Ваш голос.

      Я молча улыбнулся. Чертов тип.

      – У вас слишком густой голос. Вы не поете?

      – Пою иногда, чтобы поразвлечься.

      Теперь я уже больше не пел. До истории с Малышом – да, я пел, подыгрывая на гитаре. Пел блюзы Хэнди, пел старинные песни Нового Орлеана, пел кое-что свое, импровизируя на гитаре. Но теперь никакого желания петь у меня не было. Теперь, кроме денег, меня ничего не интересовало. Мне нужно было много денег, чтобы сделать то, что я задумал.

      – С таким голосом все женщины будут ваши, – сказал Хансен.

      Я пожал плечами.

      – Вас это не интересует?

      Он хлопнул меня по спине.

      – Загляните-ка в аптеку напротив. Может, удастся кое-кого подцепить. У них там в безалкогольном баре нечто вроде клуба. Малолеточки. Те самые, что носят красные носочки и пишут письма Фрэнку Синатре. Так вот, эта аптека – их генеральный штаб. Вы уже должны были это заметить. Нет? Ах да, вы же все эти дни не выходили из магазина.

      Я заказал еще виски. Оно уже чувствовалось во всем теле.

      Там у нас такого не было. Мне этого захотелось. Малолетки