Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!. Владимир Першанин

голосов. – Немец пугает больше.

      – Пугает не пугает, а фугас в траншею боевого охранения закатили. Какого-то лейтенанта наповал убило, и контуженые есть.

      – Это далеко от нас, – успокоили Раенко. – В километре. Здесь пока спокойно.

      Штабной капитан нервно зевнул. Пальнули по охранению – жди залпа и по орудийным позициям. Небось фрицы разглядели, как батарейцы окопы копали. Помялся, выкурил папиросу, никого не угостив, – всего неполная пачка осталась.

      Долг свой выполнил, позицию проверил, можно возвращаться в лес и отдохнуть. Для Раенко саперы соорудили небольшую землянку. Дрянь, а не укрытие! Два бревенчатых наката, земля, нары, самодельный стол, даже печки нет. Юрий Евсеевич потребовал установить печку и положить третий бревенчатый накат.

      Но старшина-сапер, собирая свое отделение, лишь буркнул в ответ:

      – Как было приказано, так и сделали. А печку в лесу, да еще ночью, я вам не найду.

      Неподалеку ахнул взрыв. Морозный ветерок принес кислый дух сгоревшей взрывчатки. По звуку Раенко догадался, что стреляли из «стопятки». Такой снаряд вдребезги его землянку разнесет.

      – Делайте третий накат и земли подсыпьте, – властным голосом дивизионного штабиста приказал капитан. – Выполнять немедленно!

      Но отделение уже уходило. Лишь старшина в бушлате, с топором за поясом, ответил, обернувшись на секунду:

      – Нам еще заграждения натягивать. До утра провозимся. А два или три наката – разницы нет. Снаряд «стопятки» пуд весит. Он и четыре наката просадит, все в щепки разнесет.

      Наглость старшины капитан взбесила, он даже крикнул вслед:

      – А ну стоять!

      Но замотанные бессонницей саперы даже не обернулись. Капризного начальства, требующего персональные блиндажи, нагляделись досыта. А этот артиллерийский капитан им не указ, у них свой командир есть. Раенко приказал старшине принести брезент и пару шинелей.

      Сам он опять пошел в своим батареям. В лесу, где беспробудно спали уставшие за день бойцы и командиры, было тоскливо да и, откровенно сказать, страшновато. Снова мелькали черные тени, чудились глаза вражеских разведчиков, высматривающих добычу. Лучше уж в капонире приткнуться – в землянке не теплее.

      Обстановка в тот период складывалась тяжелая. Сталинградская битва закончилась. В Германии провели траур по тремстам тысячам сгинувших германских воинов. Сам факт, что немцы признали поражение, говорил о том, что они продолжают не сомневаться в силе вермахта и не собираются засекречивать свое поражение.

      Да, мы открыто скорбим по своим героям, но пусть русские не думают, что это останется без последствий! А тем временем по всем странам гуляли многочисленные копии документального фильма о Сталинградской битве. Дальновидно поступил товарищ Сталин. Одно дело – слова и сообщения в газетах, а другое – вот она, картина разгрома.

      Заснеженная российская степь, тысячи присыпанных неглубоким снегом трупов, груды исковерканной немецкой