Пиратская доля. Милена Вин

Донован, – продолжил капитан, сверля взглядом матроса, – отхватите по двадцать ударов плетью.

      Мгновение на палубе царило молчание – тягостное, напряженное. Но вскоре пират поднялся на ноги и, без страха глядя на Жака, недовольно воскликнул:

      – Почему мы должны страдать из-за этой… девки?! – Кажется, удар капитана не усмирил его, а напротив – больше раззадорил. – Мы тоже можем веселиться с ней. Ты обязан делиться добычей! Разве я не прав?

      Он окинул взглядом всех матросов, столпившихся на палубе. Некоторые утвердительно закивали головами. Послышались недовольные перешептывания.

      Жак не смотрел на Клэр, но чувствовал ее внимательный, тревожный взгляд. Мужчина стиснул зубы и на скулах у него заходили желваки.

      – Это моя доля! – процедил он. Пираты удивленно уставились на него. – Все слышали?! С прошедшего абордажа я забрал свою долю! Все остальное, что находится в трюме, в вашем распоряжении. Черви гальюнные, на эти деньги вы повеселитесь с десятью такими женщинами!

      Напряжение на лицах пиратов вмиг сменилось радостью, восхищением; они начали довольно обмениваться идеями о том, как они потратят полученное золото. А Жак, пользуясь представленным случаем, взял Клэр за руку и потащил за собой в каюту.

      ***

      У меня вся жизнь перед глазами пролетела, когда капитан Рэкхем втащил меня в свою каюту и, закрыв дверь, остался стоять ко мне спиной. Сердце отчаянно стучало в груди, а в голове до сих пор звучали властные слова мужчины: «Это моя доля!». Я сцепила руки в замок и, поджав губы, неотрывно смотрела на его большую напряженную спину. Видно было, что он злится. Его массивные плечи нервно поднимались и опускались, дыхание было тяжелым. Наконец, он обернулся ко мне, заставив меня невольно отступить на шаг. Полы его черного кафтана подрагивали в такт его движениям.

      – Разве это так сложно – спокойно посидеть в каюте? – мерным голосом спросил капитан.

      Лицо его было спокойным и невозмутимым, но в глазах было столько ненависти и злости, что это ощущалось физически. И лучшим решением в данной ситуации было бы молчать, как рыба в воде, но волна негодования захлестнула меня, и я хмуро бросила:

      – Почему я должна отсиживаться здесь? Я хочу дышать свежим воздухом, а не сидеть как затворница в четырех стенах!

      Зря я это сказала. Зря вообще осмелилась показать свой характер. Передо мной стоял не отец, готовый исполнить любой мой каприз, а жестокий, хладнокровный мужчина, не терпящий возражений и непослушания со стороны женщин. Лицо его вытянулось от удивления, он судорожно сглотнул и пригвоздил меня взглядом своих глубоких карих глаз.

      – Вам осталось сидеть здесь от силы день, дальше вы будете проводить время на суше, ожидая письма от дяди.

      – Это не значит, что этот день я должна задыхаться в вашей каюте, – проворчала я, сдерживая собственную злость на капитана.

      – Ведете себя как капризная старуха-подавальщица в харчевне.

      Брови мои удивленно взмыли вверх. Кажется, капитан сразу пожалел о своих словах, выражение его лица смягчилось,