Лазурь небес и порожденье ада. Сергей Лузин

уже не помню.

      – Но они, должно быть, были какими-то особенными, необычными, – размышляю я вслух, – иначе я бы тут не понадобился.

      Капитан лишь пожимает плечами:

      – Понятия не имею. Я в нечисти не особо разбираюсь. И уж точно не я вас сюда позвал.

      Понимая, что дальше спрашивать его бесполезно, – он так и будет отвечать короткими фразами, – я оглядываюсь вокруг. Обедающие у бруствера солдаты в грязных шинелях смотрят на меня угрюмо и подозрительно. Мой провожатый внезапно разворачивается ко мне, и в его безразличном ко всему взгляде вспыхивает какой-то странный огонь.

      – Вы не похожи на «падальщика», – произносит он.

      – Увы, но не все Охотники носят длинные плащи, широкополые шляпы и ботфорты, как можно судить по картинкам и кинолентам, – усмехаюсь я.

      – Я не об этом. – Он указывает на чемодан в моей руке. – Что у вас там?

      – Арбалет, набор стрел, пара флаконов с зельями и еще несколько штучек, о которых я предпочту умолчать.

      – И это все? – удивляется капитан.

      – Мне этого вполне хватает, – пожимаю я плечами. – В Аризоне я охотился на троллей именно с этим набором. А местность там, хочу заметить, скалистая, труднопроходимая, не то, что здесь.

      – А вы понимаете, что тут вам не мирные Штаты, а, мать ее, Европа и гребаная континентальная война? – заводясь все больше, говорит Брюль. – Вы знаете, что двое ваших уже пропали, когда охотились за этой немецкой заразой? А если и вы облажаетесь… Дьявол, да прекратите вы уже ухмыляться!..

      Он срывается на крик и, покраснев от бешенства, идет дальше. Я про себя только вздыхаю. Без юмора, пусть даже и черного, в моем деле никуда. Но, действительно, здесь лучше держать усмешку при себе. Нервы у солдат измотаны войной, все готовы в любой момент сорваться на кого угодно.

      – Тогда прошу отвести меня к жертвам нападения, чтобы сразу начать разбираться во всем, – дабы успокоить капитана, говорю я.

      ***

      В полевом госпитале пахнет отвратительной смесью крови, пота и различных лекарств. Как раненые, так и больные дизентерией и тифом лежат все вместе, словно в изоляторе закончились свободные койки. Усталые и злые сестры милосердия, ни одну из которых я бы не пожелал на роль Флоренс Найтингейл***, снуют между пациентами, меняя им бинты, вкалывая морфий и терпя похабные замечания и шлепки ниже спины.

      Капитан Брюль проводит меня через помещение в особый отсек для пораженных темной магией. Предъявив пропуск застывшему у входа солдату с винтовкой, вхожу в низкое темное помещение, зажигаю керосиновый фонарь. По левую сторону от меня – несколько клеток. В первой из них, скуля и отчаянно цепляясь ногтями за решетку, сидит волосатый грязный человек. Тут, скорее всего, укус оборотня. Вколоть ему пару ампул с противоядием и подождать до полнолуния. Во второй клетке гном с остекленевшим взглядом и струйкой слюны, стекающей по бороде. Здесь тоже ясно: ловец душ либо энергетический вампир. Тут уже ничем не поможешь. А